судъ, былъ осужденъ на каторгу и, послѣ приговора, въ корридорѣ суда закололся наповалъ перочиннымъ ножикомъ.
Обыкновенно поджоги мастерятся гораздо безхитростнѣе и наивнѣе. Какъ во всѣхъ русскихъ уголовныхъ дѣяніяхъ, и здѣсь преобладаетъ наша патріархальная простота. Беремъ одинъ примѣръ изъ множества однородныхъ,
Въ 1875 г. въ окружномъ судѣ судился отставной унтеръ-офицеръ, хозяинъ кожевеннаго завода на Лиговкѣ, за злоумышленное его сожженіе, а при этомъ и чужаго деревяннаго дома, въ которомъ заводъ помѣщался. Заводъ былъ застрахованъ въ мартѣ слишкомъ въ 5 т., а въ апрѣлѣ сгорѣлъ. Главнымъ пунктомъ обвиненія послужили предварительные, неудававшіеся опыты унтеръ-офицера совершить поджогъ,—опыты, изумительные по простодушію и наглости. Напримѣръ, унтеръ-офицеръ разослалъ своихъ рабочихъ и свою прислугу «гулять», а, когда они возвратились, по его разсчету, преждевременно, сталъ усиленно уговаривать не идти домой.
— Мы, однакожь, его не послушали, — показывалъ одинъ свидѣтель рабочій.—Приходимъ въ мастерскую и вотъ что видимъ:—на полу двѣ небольшія корзинки изъ-подъ ягодъ съ лучинами снизу и доской сверху, обмазанныя сплошь свѣжимъ дегтемъ; на доскѣ стоятъ два разожжонные огарка въ полдюйма или больше, причомъ, огонь одного изъ нихъ приходится подъ кранъ бочки съ дегтемъ; недалеко оттуда приставлена къ печкѣ обмазанная дегтемъ доска; затѣмъ, у другой стѣны еще корзинка, обмазанная дегтемъ съ небольшою дощечкой, на которой также горитъ огарокъ, и близь того мѣста стоитъ большая половая доска, обмазанная дегтемъ. Мы потушили огарки и—такимъ родомъ Богъ помиловалъ на тотъ разъ отъ несчастья…
Говорятъ, потомъ, хозяину, а онъ преравнодушно отвѣчаетъ:
— Кто-жь-бы это шутить вздумалъ?—и никакого безпокойства, что отъ такой шутки нетолько заводъ, но цѣлый кварталъ выгорѣть можетъ. Когда, наконецъ, опытъ удался, унтеръ-офицеръ не съумѣлъ даже придумать сколько нибудь правдоподобнаго объясненія — почему произошелъ пожаръ, какъ не съумѣлъ также скрыть «оказательство» того факта, что пожаръ былъ для него очень выгоденъ.
суд, был осужден на каторгу и, после приговора, в коридоре суда закололся наповал перочинным ножиком.
Обыкновенно поджоги мастерятся гораздо бесхитростнее и наивнее. Как во всех русских уголовных деяниях, и здесь преобладает наша патриархальная простота. Берем один пример из множества однородных.
В 1875 г. в окружном суде судился отставной унтер-офицер, хозяин кожевенного завода на Лиговке, за злоумышленное его сожжение, а при этом и чужого деревянного дома, в котором завод помещался. Завод был застрахован в марте с лишком в 5 т., а в апреле сгорел. Главным пунктом обвинения послужили предварительные, неудававшиеся опыты унтер-офицера совершить поджог, — опыты, изумительные по простодушию и наглости. Например, унтер-офицер разослал своих рабочих и свою прислугу «гулять», а, когда они возвратились, по его расчёту, преждевременно, стал усиленно уговаривать не идти домой.
— Мы, однако ж, его не послушали, — показывал один свидетель рабочий. — Приходим в мастерскую и вот что видим: — на полу две небольшие корзинки из-под ягод с лучинами снизу и доской сверху, обмазанные сплошь свежим дегтем; на доске стоят два разожженные огарка в полдюйма или больше, причем, огонь одного из них приходится под кран бочки с дегтем; недалеко оттуда приставлена к печке обмазанная дегтем доска; затем, у другой стены еще корзинка, обмазанная дегтем с небольшою дощечкой, на которой также горит огарок, и близ того места стоит большая половая доска, обмазанная дегтем. Мы потушили огарки и — таким родом Бог помиловал на тот раз от несчастья…
Говорят, потом, хозяину, а он преравнодушно отвечает:
— Кто ж бы это шутить вздумал? — и никакого беспокойства, что от такой шутки не только завод, но целый квартал выгореть может. Когда, наконец, опыт удался, унтер-офицер не сумел даже придумать сколько-нибудь правдоподобного объяснения — почему произошел пожар, как не сумел также скрыть «оказательство» того факта, что пожар был для него очень выгоден.
