ные заключили, что она «образумилась», бросила институтскія наивности и созрѣла въ солидную практическую женщину. Такъ оно и было, но только, когда честная, впечатлительная, съ неиспорченнымъ сердцемъ, женщина вступаетъ на путь такого благоразумія—моралисту остается махнуть на нее рукой. Такое благоразуміе дается цѣною очерствѣнія сердца, заглушенія всѣхъ благородныхъ порывовъ и упраздненія въ характерѣ той милой, трогательной невинности, которая такъ краситъ женщину. Изъ простодушной, покорной и смиренной дѣвственницы образуется лукавая, находчивая интригантка—мастерица морочить и мужа и окружающихъ, со всѣми ла̀дящая и о себѣ не забывающая. Такая «благоразумная» женщина ужь не заплачетъ, что ея мужъ увлекается «дѣвчонками», и съумѣетъ пособить себѣ, если онъ станетъ скупиться на ея издержки, ограничивать ея личный бюджетъ.
Такимъ именно родомъ образумилась и наша героиня, послѣ неудачнаго опыта утопиться въ мутныхъ волнахъ Фонтанки. Она, повидимому, вполнѣ ладитъ съ мужемъ, но въ то же время направо и налѣво кокетничаетъ съ молодыми людьми—пріятелями и кліентами мужа, а съ нѣкоторыми изъ нихъ доводитъ интимность чуть не до открытаго грѣхопаденія, веселится, пляшетъ въ клубахъ, выѣзжаетъ въ театры, словомъ, начинаетъ пользоваться жизнью безъ стѣсненій… Между тѣмъ мужъ заболѣваетъ скоротечной чахоткой. Еще недавно, когда она такъ глупо влюблена была въ него, она пришла-бы отъ этого въ отчаяніе, а теперь болѣзнь мужа нисколько ей не мѣшаетъ «срывать цвѣты наслажденія». Непріятно только, что болѣзнь такъ долго тянется—скорѣе-бы свезти постылаго на кладбище и избавиться отъ обузы. Ухаживая за больнымъ, молодая женщина жадно слѣдитъ за разрушительнымъ ходомъ болѣзни, мысленно торопитъ его, считаетъ часы и въ то же время изыскиваетъ способы, какъ-бы себя обезпечить со стороны наслѣдственныхъ правъ. О завѣщаніи больной не хочетъ и слышать; какъ всѣ чахоточные, онъ не допускаетъ мысли о близкой смерти, да при своемъ скаредствѣ и холодности къ женѣ, быть можетъ, и вовсе нерасположенъ дѣлать ее своей наслѣдницей. Но вотъ давно желанный часъ настунилъ… мужъ испустилъ духъ!.. Кончина его не вызываетъ въ ней ни вздоха, ни слезинки, да и некогда тутъ играть роль огорченной вдовы. Изъ подъ изголовья неостывшаго еще трупа, едва онъ за-
ные заключили, что она «образумилась», бросила институтские наивности и созрела в солидную практическую женщину. Так оно и было, но только, когда честная, впечатлительная, с неиспорченным сердцем, женщина вступает на путь такого благоразумия — моралисту остается махнуть на неё рукой. Такое благоразумие дается ценою очерствения сердца, заглушения всех благородных порывов и упразднения в характере той милой, трогательной невинности, которая так красит женщину. Из простодушной, покорной и смиренной девственницы образуется лукавая, находчивая интриганка — мастерица морочить и мужа и окружающих, со всеми ла́дящая и о себе не забывающая. Такая «благоразумная» женщина уж не заплачет, что её муж увлекается «девчонками», и сумеет пособить себе, если он станет скупиться на её издержки, ограничивать её личный бюджет.
Таким именно родом образумилась и наша героиня, после неудачного опыта утопиться в мутных волнах Фонтанки. Она, по-видимому, вполне ладит с мужем, но в то же время направо и налево кокетничает с молодыми людьми — приятелями и клиентами мужа, а с некоторыми из них доводит интимность чуть не до открытого грехопадения, веселится, пляшет в клубах, выезжает в театры, словом, начинает пользоваться жизнью без стеснений… Между тем муж заболевает скоротечной чахоткой. Еще недавно, когда она так глупо влюблена была в него, она пришла бы от этого в отчаяние, а теперь болезнь мужа нисколько ей не мешает «срывать цветы наслаждения». Неприятно только, что болезнь так долго тянется — скорее бы свезти постылого на кладбище и избавиться от обузы. Ухаживая за больным, молодая женщина жадно следит за разрушительным ходом болезни, мысленно торопит его, считает часы и в то же время изыскивает способы, как бы себя обеспечить со стороны наследственных прав. О завещании больной не хочет и слышать; как все чахоточные, он не допускает мысли о близкой смерти, да при своем скаредстве и холодности к жене, быть может, и вовсе не расположен делать её своей наследницей. Но вот давно желанный час наступил… муж испустил дух!.. Кончина его не вызывает в ней ни вздоха, ни слезинки, да и некогда тут играть роль огорченной вдовы. Из-под изголовья не остывшего еще трупа, едва он за-
