мами развивается сильное соперничество нарядами, экипажами, всякимъ щегольствомъ и мотовствомъ. Вырабатываются среди нихъ истыя гарпіи хищничества и расточительности, безпощадно разоряющія своихъ «содержателей» одного за другимъ и, въ результатѣ, безъ всякой выгоды для себя про черный день. Впрочемъ, нынче этотъ вакхическій типъ безоглядной мотовки начинаетъ вытѣсняться другимъ, болѣе практичнымъ и разсчетливымъ—выжиги и скопидомки, у которой хищничество имѣетъ опредѣленную цѣль наживы. Въ Петербургѣ извѣстны этого сорта барыньки, прослывшія съ теченіемъ времени за капиталистокъ, по сказаніямъ молвы.
Самое положеніе «содержанки» таково, что она естественнымъ порядкомъ должна всѣми силами стараться подороже стоить своему обожателю. Вопервыхъ, жизнь ея совершенно пустая, безцѣльная и бездѣльная; единственное ея содержаніе и назначеніе—«buvons, dansons et aimons»,[1] по точному смыслу опереточнаго кодекса. Больше отъ нея ничего не требуется, и ее «содержатъ» только на этотъ лишь предметъ. Выходитъ, по справкѣ, не жизнь, а какой-то безконечный, повседневный канканъ, для возбужденія и продѣлыванія котораго, конечно, нужна и соотвѣтственная вакханальная обстановка, нужны и разные увеселительные наркотики. Вовторыхъ, каждая «содержанка»,—въ чемъ именно и заключается наиболѣе оподляющее ее условіе,—служа лишь сластолюбивой прихоти своего принципала, ни на одну минуту не гарантирована въ прочности своего союза съ нимъ и постоянно находится подъ страхомъ быть брошенной. Въ ней натурально разыгрывается чувство самосохраненія, которое и толкаетъ ее нещадно стричь попавшаго въ ея сѣти овна, пока онъ въ «телячьемъ восторгѣ» и пока не вздумаетъ эманципироваться. Въ третьихъ, наконецъ, у торгующей собою красавицы прямой комерческій разсчетъ—набивать на себя цѣну елико возможно. Каковъ товаръ, таковъ и покупатель. Престижъ дороговизны—лучшій аттестатъ на описываемомъ рынкѣ и вѣрная приманка для расточительныхъ прихотниковъ, аналогичныхъ съ гоголевскимъ «дуракомъ», потому только покупающимъ арбузъ, что онъ стоитъ сумасшедшихъ денегъ.
Достоевскій гдѣ-то сказалъ, что современный, особенно петербургскій «всечеловѣкъ» всякаго возраста непремѣнно содержитъ въ мечтахъ—обзавестись любовницей… помимо жены, конечно, у кого
- ↑ фр. buvons, dansons et aimons — пить, танцевать и любить. — Примечание редактора Викитеки.
мами развивается сильное соперничество нарядами, экипажами, всяким щегольством и мотовством. Вырабатываются среди них истые гарпии хищничества и расточительности, беспощадно разоряющие своих «содержателей» одного за другим и, в результате, без всякой выгоды для себя про черный день. Впрочем, нынче этот вакхический тип безоглядной мотовки начинает вытесняться другим, более практичным и расчётливым — выжиги и скопидомки, у которой хищничество имеет определенную цель наживы. В Петербурге известны этого сорта барыньки, прослывшие с течением времени за капиталисток, по сказаниям молвы.
Самое положение «содержанки» таково, что она естественным порядком должна всеми силами стараться подороже стоить своему обожателю. Во-первых, жизнь её совершенно пустая, бесцельная и бездельная; единственное её содержание и назначение — «buvons, dansons et aimons»,[1] по точному смыслу опереточного кодекса. Больше от неё ничего не требуется, и её «содержат» только на этот лишь предмет. Выходит, по справке, не жизнь, а какой-то бесконечный, повседневный канкан, для возбуждения и проделывания которого, конечно, нужна и соответственная вакханальная обстановка, нужны и разные увеселительные наркотики. Во-вторых, каждая «содержанка», — в чём именно и заключается наиболее оподляющее её условие, — служа лишь сластолюбивой прихоти своего принципала, ни на одну минуту не гарантирована в прочности своего союза с ним и постоянно находится под страхом быть брошенной. В ней натурально разыгрывается чувство самосохранения, которое и толкает её нещадно стричь попавшего в её сети овна, пока он в «телячьем восторге» и пока не вздумает эманципироваться. В-третьих, наконец, у торгующей собою красавицы прямой коммерческий расчет — набивать на себя цену елико возможно. Каков товар, таков и покупатель. Престиж дороговизны — лучший аттестат на описываемом рынке и верная приманка для расточительных прихотников, аналогичных с гоголевским «дураком», потому только покупающим арбуз, что он стоит сумасшедших денег.
Достоевский где-то сказал, что современный, особенно петербургский «всечеловек» всякого возраста непременно содержит в мечтах — обзавестись любовницей… помимо жены, конечно, у кого
- ↑ фр. buvons, dansons et aimons — пить, танцевать и любить. — Примечание редактора Викитеки.
