оно ежегодно высылало приблизительно до 500 лицъ, изобличенныхъ въ «неблагонадежности», но, кажется, цифра эта далеко ниже дѣйствительной… Иначе—чѣмъ можно объяснить такую огромную массу вышеуказанныхъ, таинственныхъ арестовъ при полиціи?!.
О составѣ категоріи «неблагонадежныхъ», высылаемыхъ полиціей изъ столицы, нѣтъ никакихъ свѣдѣній; но есть основаніе думать, что главный контингентъ ихъ доставляется рабочимъ, фабричнымъ классомъ. «Неблагонадежность» въ этомъ случаѣ опредѣляется очень просто—недостаткомъ работы и отсутствіемъ заработка. Рабочій, который почему-либо остался безъ работы, есть уже въ глазахъ полиціи «неблагонадежный членъ общества», и—его безъ церемоніи высылаютъ изъ столицы.
оно ежегодно высылало приблизительно до 500 лиц, изобличенных в «неблагонадежности», но, кажется, цифра эта далеко ниже действительной… Иначе — чем можно объяснить такую огромную массу вышеуказанных, таинственных арестов при полиции?!.
О составе категории «неблагонадежных», высылаемых полицией из столицы, нет никаких сведений; но есть основание думать, что главный контингент их доставляется рабочим, фабричным классом. «Неблагонадежность» в этом случае определяется очень просто — недостатком работы и отсутствием заработка. Рабочий, который почему-либо остался без работы, есть уже в глазах полиции «неблагонадежный член общества», и — его без церемонии высылают из столицы.
Какъ извѣстно, нищенствовать въ Петербургѣ строго воспрещается, по требованіямъ благочинія. Никому не возбранено бѣдствовать, переносить всевозможныя лишенія, питаться акридами, а если нѣтъ и акридъ, то безъ проволочекъ умирать съ голоду, но доводить объ этомъ до свѣдѣнія общества—строго воспрещается.
Петербургъ на этотъ счетъ необыкновенно чопоренъ и взыскателенъ, во чтобы не стало стремясь повсечасно являть улыбающійся видъ совершенно счастливаго города, населеннаго одними лишь благоденствующими и сытыми обывателями. Ко всему этому, городъ симметріи и вицъ-мундирнаго щегольства, онъ, подобно департаментскому чиновнику-франту, чрезвычайно брезгливъ ко всякимъ неопрятнымъ пятнышкамъ и предательскимъ прорѣхамъ, неожиданно обнаруживающимся на его форменномъ мундирѣ. Но, при неослабной чисткѣ этихъ пятенъ и заштопываніи этихъ прорѣхъ, онъ не любитъ вдаваться въ ихъ анализъ, въ изслѣдованіе причинъ ихъ досаднаго появленія, а усматривая въ нихъ лишь продукты неблагонамѣренности и злой воли неблагонадежнаго класса населенія, стре-
Как известно, нищенствовать в Петербурге строго воспрещается, по требованиям благочиния. Никому не возбранено бедствовать, переносить всевозможные лишения, питаться акридами, а если нет и акрид, то без проволочек умирать с голоду, но доводить об этом до сведения общества — строго воспрещается.
Петербург на этот счет необыкновенно чопорен и взыскателен, во чтобы не стало стремясь повсечасно являть улыбающийся вид совершенно счастливого города, населенного одними лишь благоденствующими и сытыми обывателями. Ко всему этому, город симметрии и вицмундирного щегольства, он, подобно департаментскому чиновнику-франту, чрезвычайно брезглив ко всяким неопрятным пятнышкам и предательским прорехам, неожиданно обнаруживающимся на его форменном мундире. Но, при неослабной чистке этих пятен и заштопывании этих прорех, он не любит вдаваться в их анализ, в исследование причин их досадного появления, а усматривая в них лишь продукты неблагонамеренности и злой воли неблагонадежного класса населения, стре-
