шались ругательства», Когда-же входъ, наконецъ, открылся,—«Боже, какая пошла давка! Посторонній наблюдатель подумалъ-бы, что весь этотъ людъ спасается отъ смерти. Да, дѣйствительно спасается, если не отъ смерти, то отъ замерзанія»…
Что-жь это за народъ? Присмотримся къ нему ближе; заглянемъ въ эти трущобные пріюты и въ такъ называемыя «бродяжныя» камеры полицейскихъ домовъ, гостепріимныя для тѣхъ забулдыгъ, которые не умѣютъ сами себѣ найти приличнаго ночлега и подбираются блюстителями на улицахъ. Мрачная и въ то же время причудливая картина открывается предъ нами, при знакомствѣ съ этой отверженной, пестрой смѣсью
|
.... «одеждъ и лицъ, |
Какъ мы уже знаемъ, преобладающимъ элементомъ бродячаго Петербурга является безпаспортный, «заплутавшійся», какъ говорится въ просторѣчіи, крестьянинъ-мужикъ, исковерканный городомъ. Его повѣсть нехитра и однообразна. По словамъ одного наблюдателя петербургскихъ «кутузокъ», горемыки эти «никогда доподлинно не знаютъ, напр., за что, именно, ихъ арестовали». Спросите объ этомъ любаго изъ «бродяжныхъ».
— А кто его знаетъ, получится отвѣтъ:—посадили и все тутъ!
При ближайшемъ изслѣдованіи окажется, что одинъ уже два года, какъ просрочилъ паспортъ и проживалъ безъ прописки по разнымъ темнымъ питерскимъ закоулкамъ; другой—«писалъ-писалъ въ волость; пришлите, молъ, паспортъ! а отвѣта все нѣту»; третій потерялъ; четвертый—отдалъ дядѣ Пахому, а дядя Пахомъ, лѣшій его знаетъ, куда самъ подѣвался; пятаго—служивый какой то обокралъ и билетъ унесъ; шестой—просто просрочилъ, потому что за новый платить надо, и такъ далѣе, въ томъ же родѣ. Но попадаются безпаспортные и совершенно инаго сорта. Вотъ здоровый, краснолицый парень—отличный работникъ, получающій по 80-ти рублей въ мѣсяцъ, но цѣлыхъ три года забывавшій обзавестись паспортомъ. Наконецъ вспомнилъ, послалъ въ деревню требованіе о «билетѣ», «со вложеніемъ» ста рублей, но «родитель разсудилъ иначе: денежки то взялъ, а сына все-таки по этапу вытребовалъ»… Вотъ простодушнѣйшій хохолъ, забравшійся въ Петербургъ для по-
шались ругательства», Когда же вход, наконец, открылся, — «Боже, какая пошла давка! Посторонний наблюдатель подумал бы, что весь этот люд спасается от смерти. Да, действительно спасается, если не от смерти, то от замерзания»…
Что ж это за народ? Присмотримся к нему ближе; заглянем в эти трущобные приюты и в так называемые «бродяжные» камеры полицейских домов, гостеприимные для тех забулдыг, которые не умеют сами себе найти приличного ночлега и подбираются блюстителями на улицах. Мрачная и в то же время причудливая картина открывается пред нами, при знакомстве с этой отверженной, пестрой смесью
|
.... «одежд и лиц, |
Как мы уже знаем, преобладающим элементом бродячего Петербурга является беспаспортный, «заплутавшийся», как говорится в просторечии, крестьянин-мужик, исковерканный городом. Его повесть нехитра и однообразна. По словам одного наблюдателя петербургских «кутузок», горемыки эти «никогда доподлинно не знают, напр., за что, именно, их арестовали». Спросите об этом любого из «бродяжных».
— А кто его знает, получится ответ: — посадили и всё тут!
При ближайшем исследовании окажется, что один уже два года, как просрочил паспорт и проживал без прописки по разным темным питерским закоулкам; другой — «писал-писал в волость; пришлите, мол, паспорт! а ответа всё нету»; третий потерял; четвертый — отдал дяде Пахому, а дядя Пахом, леший его знает, куда сам подевался; пятого — служивый какой-то обокрал и билет унес; шестой — просто просрочил, потому что за новый платить надо, и так далее, в том же роде. Но попадаются беспаспортные и совершенно иного сорта. Вот здоровый, краснолицый парень — отличный работник, получающий по 80-ти рублей в месяц, но целых три года забывавший обзавестись паспортом. Наконец вспомнил, послал в деревню требование о «билете», «со вложением» ста рублей, но «родитель рассудил иначе: денежки-то взял, а сына всё-таки по этапу вытребовал»… Вот простодушнейший хохол, забравшийся в Петербург для по-
