ностямъ; издѣлія его находили сбытъ не только въ народѣ, но и въ высшихъ слояхъ общества, не только въ своемъ городе, но и въ другихъ городахъ и государствахъ. Наша домашняя промышленность служила главнымъ образомъ несложнымъ потребностямъ народа; более изящныя издѣлія приходили изъ-за границы. Отсутствіе условій, создавшихъ на Западе цеховой строй, не давало возможности развиться въ среди нашихъ ремесленниковъ строгой специальности; не могло, поэтому, явиться такой же, какъ на Западе, привязанности къ мастерству. Весь вопросъ нашего ремесленника былъ лишь въ томъ, чтобы такъ или иначе существовать, въ чемъ бы ни заключались средства для такого неприхотливаго существования. Если впослѣдствіи ремесла и стали группироваться и, следовательно, спеціализироваться по мѣстностямъ, то все-таки это не была спеціализація въ смысле цеховой организаціи; она вызывалась только естественными условіями местности, которыя обязывали каждаго приходившего въ эту местность обращаться къ извѣстному ремеслу; съ измѣненіемъ этихъ условій, безъ труда сменялось самое мастерство. При томъ ремесло въ большинстве случаевъ служило только подспорьемъ въ добываніи средствъ жизни, которыя давало главнымъ образомъ хлебопашество, основанное на самомъ простомъ способѣ ляднаго земледѣлія. „Лѣса горятъ“, замѣчаетъ Соловьевъ, „готовится богатая жатва; но поселенецъ недолго на ней остается: чуть трудъ станетъ тяжелѣе, онъ идетъ искать новаго мѣста, ибо вездѣ просторъ, везде готовы принять его“.
Но если условія, которыми была обставлена жизнь нашего крестьянина, сложились такъ для него неблагопріятно, что изъ него не могъ выработаться ни настоящей ремесленникъ, въ совершенствѣ владѣющій своимъ мастерствомъ, ни гражданинъ, стремящійся къ развитію своей гражданственности, то тѣ же самыя условія вложили въ него качества, которыхъ не могли дать слишкомъ узкая ремесленная специальность и соединенная съ нею прочная осѣдлость въ городѣ. У насъ личность не была подавлена корпоративнымъ строемъ цеховой организации, не была ослаблена тяготевшей надъ цеховымъ ремесленникомъ опекой. Предоставленный самъ себе, вполне свободный въ выборе своихъ занятій, не привязанный ни къ какому одностороннему дѣлу, съ которымъ на Западѣ неразрывно слита была вся жизнь цехового ремесленника, русскій крестьянинъ ежеминутно долженъ былъ самъ о себѣ промышлять и браться то за то, то за другое дѣло, переходя отъ сохи къ ремеслу и обратно, и постоянно передвигаясь изъ одного места въ другое. Перемена места, вызывавшаяся въ числѣ другихъ причинъ условіями ляднаго хозяйства, необходимость найтись въ новыхъ условіяхъ безъ посторонней помощи, собственнымъ измышленіемъ, разве только въ сообществѣ своихъ семейныхъ и близкихъ, такихъ же какъ онъ странниковъ, — все это должно было сильно возбуждать пытливость ума и развивать сметку, находчивость, смелость, словомъ, всѣ тѣ качества, которыми и въ наше время отличается нашъ русскій человѣкъ. Если, въ противоположность цеховому специалисту, русскаго ремесленника нельзя назвать энциклопедистомъ ремесла, то все-таки слѣдуетъ признать, что выпавшія на его долю условія подготовили его къ быстрому усвоенію всякаго ремесла, съ которымъ впослѣдствіи ему приводилось иметь дѣло. Развившіяся съ началомъ русскаго государства торговыя сношенія почти со всѣмъ тогдашнимъ міромъ вели къ тому же результату, къ подъему нравственныхъ силъ русскаго человѣка. По отзыву современныхъ иностранныхъ писателей, тогдашняя Германія по развитію торговли срав-
