вѣтъ впослѣдствіи похоронить тѣло Павсанія въ томъ мѣстѣ, гдѣ онъ кончился, и поставить для искупленія гнѣва божества двѣ металлическія статуи.
Въ катастрофу Павсанія былъ затянутъ и Ѳемистоклъ, который находился въ сношеніяхъ съ революціоннымъ спартанскимъ царемъ и поддерживалъ въ Пелопоннесѣ агитацію противъ консервативнаго правительства Спарты. Спартанцы принесли на него жалобу аѳинянамъ, настаивая на его мидизмѣ, т.‑е. измѣнѣ національному дѣлу. Въ Аѳинахъ Кимонъ, Каллій и другіе враги Ѳемистокла жадно схватились за случай расправиться окончательно со своимъ геніальнымъ противникомъ. Весь послѣдующій процессъ по дѣлу отсутствовавшаго Ѳемистокла производитъ странное впечатлѣніе. Ѳемистоклъ былъ изгнанъ съ территоріи Аттики и временно лишенъ защиты своихъ правъ; тѣмъ не менѣе его привлекли къ суду по обвиненію въ государственной измѣнѣ (такой судъ назывался είσαγγελία), и за нимъ послали судебныхъ приставовъ (κήρυκες), чтобы арестовать обвиняемаго на чужой территоріи. Ѳемистоклъ успѣлъ бѣжать, съ большими трудностями перебрался сначала въ западную Грецію, скрывался у полудикаго царя Молоссовъ въ Эпирѣ, горными путями достигъ Эгейскаго моря, на транспортномъ кораблѣ не узнанный переѣхалъ въ Іонію, при чемъ чуть не попалъ въ плѣнъ къ аѳинянамъ, осаждавшимъ въ это время Наксосъ. Въ Аѳинахъ народное собраніе объявило надъ бѣглецомъ опалу: все его имущество было конфисковано, всякому предоставлялось убить его безнаказанно, и родина отказала ему въ правѣ быть погребеннымъ на своей территоріи (въ 470 г.).
Ѳемистоклъ прожилъ еще 7—8 лѣтъ послѣ прибытія въ Азію, но вліянія его на греческія дѣла уже незамѣтно. Онъ отправился къ персидскому двору въ Сузу и былъ принятъ очень милостиво преемникомъ Ксеркса, царемъ Артаксерксомъ. Изгнанникъ просилъ срока, чтобы выучиться персидскому языку, и по прошествіи года былъ снова принятъ. Ѳукидидъ разсказываетъ: «Онъ занялъ такое высокое положеніе, какъ еще никто изъ грековъ до него, отчасти благодаря своей прежней извѣстности, отчасти вслѣдствіе вызванной имъ въ персахъ надежды, что при его посредствѣ будетъ покорена Греція, а главнымъ образомъ потому, что на опытѣ онъ далъ цѣлый рядъ доказательствъ своего великаго разума». Историкъ продолжаетъ затѣмъ свою замѣчательную характеристику Ѳемистокла въ такихъ словахъ: «Ѳемистоклъ показалъ несомнѣннѣйшимъ образомъ силу своего генія и въ этомъ отношеніи достоинъ удивленія болѣе всѣхъ другихъ; по своимъ природнымъ дарованіямъ, не получивъ особой подготовки и даже не дополнивъ позднѣе образованія своего, онъ способенъ былъ, съ одной стороны, къ самымъ быстрымъ и правильнымъ заключеніямъ въ вопросахъ даннаго момента, съ другой — къ поразительно мѣткимъ расчетамъ во всемъ, что касалось будущаго. Въ томъ, что попадало въ его руки, онъ умѣлъ легко найтись и управиться, для дѣлъ, которыя были ему новы или далеки, онъ тотчасъ же находилъ правильное сужденіе: среди неясныхъ очертаній будущаго онъ отлично видѣлъ впередъ, гдѣ надо искать пользы или вреда. Словомъ сказать, выдаваясь мощью своего таланта и быстрымъ натискомъ въ подготовкѣ дѣлъ, этотъ человѣкъ былъ первымъ мастеромъ импровизировать все, что только требовалось»12.
Царь далъ Ѳемистоклу три города въ Малой Азіи, близъ берега моря: Магнезію на Мэандрѣ, которая приносила 50 талантовъ дохода, на хлѣбъ, Лампсакъ на вино и Міунтъ на закуску. Послѣдніе два города, собственно, входили въ составъ делійской симмахіи и находились во власти аѳинянъ; слѣд., царь явно ставилъ Ѳемистокла въ положеніе непосредственнаго противника своихъ сородичей. Въ Аѳинахъ потомъ, когда смолкли личныя нападки на него, никто не хотѣлъ вѣрить въ возможность реальной измѣны родинѣ величайшаго врага персовъ; поэтому утвердилась легенда о насильственной смерти Ѳемистокла: онъ принялъ будто бы ядъ, чтобы не служить персамъ противъ своей родины. И даже аѳиняне вѣрили, что, несмотря на строжайшій запретъ, какимъ-то таинственнымъ образомъ въ Аттику былъ привезенъ прахъ великаго человѣка, точно для того, чтобы успокоить его тѣнь. Ѳукидидъ, которому принадлежитъ честь реабилитаціи Ѳемистокла, пораженъ совпаденіемъ и сходствомъ въ катастрофѣ Павсанія и Ѳемистокла, двухъ «самыхъ знаменитыхъ» грековъ того времени. И правда, оба крупнѣйшіе дѣятеля національной войны, которые открыли наиболѣе дѣйствительные способы борьбы съ персами и пробили этимъ пути къ расширенію Греціи, кончили одинаково трагически, одинаково преступно противъ родины, подъ одинаковымъ чарующимъ воздѣйствіемъ богатаго, блестящаго Востока. Но въ политическомъ поведеніи того и другого есть еще одна общая черта: они выступаютъ вождями и организаторами большого демократическаго движенія, поднявшагося во время національной войны и въ связи съ этой войной.
Демократическія движенія въ пелопоннесскихъ общинахъ. Смерть Павсанія и изгнаніе Ѳемистокла не избавили Спарту отъ опасности демократическаго движенія, охватившаго почти весь Пелопоннесъ. Ѳемистоклъ имѣлъ больше всего связей съ общиной Аргоса, гдѣ послѣ разгрома 495 г. произошла большая перемѣна. Потерявъ свое старинное ополченіе благородныхъ, Аргосъ, подъ давленіемъ бѣды, долженъ былъ разстаться и съ аристократической исключительностью строя: чтобы
