къ своей маленькой общинѣ можетъ потомъ жить отдѣльно отъ географической среды. Изъ факта физическаго оно становится моральнымъ явленіемъ, оно переходитъ въ общественное чувство, связывающее односельчанъ. То, о чемъ по временамъ мечтаетъ европеецъ, растворившійся въ океанѣ раздробленныхъ, какъ онъ самъ, человѣческихъ единицъ, и то, что европеецъ въ своихъ мечтахъ называетъ коммуной, здѣсь, на берегахъ Эгейскаго моря, было дано само собой.
Природа сложила рамки коммуны и воспитала ея бытъ. Но коммуна могла потомъ отдѣлиться отъ своей воспитательницы и сохранить надолго самостоятельную корпоративную жизнь. Вся греческая колонизація состоитъ въ томъ, что цѣлая община или большая частъ общины передвигается въ далекіе края и остается тамъ такимъ же органическимъ связнымъ цѣлымъ, какимъ была на родинѣ. Община вся можетъ сѣсть на корабли и обратиться въ пловучій странствующій народъ. Въ этомъ смыслѣ у грековъ время отъ времени появляются своеобразные планы переселенія. Объ одномъ изъ нихъ разсказываетъ Геродотъ[1]. Въ 40-хъ гг. VI вѣка Киръ разгромилъ Индійское царство въ Малой Азіи. Слѣдомъ за этимъ завоеваніемъ персы надвинулись на греческія общины, лежавшія на берегу Малой Азіи. Начались осады, разрушенія городовъ, капитуляціи на тяжелыхъ условіяхъ. Въ отчаяніи іонійскіе греки собрались на конгрессъ и стали обсуждать положеніе. Здѣсь-то именно Біасъ изъ города Пріене (упоминавшійся потомъ въ числѣ семи мудрецовъ), развилъ свой планъ совмѣстнаго общаго переселенія. Характерны выраженія, въ которыхъ Геродотъ передаетъ объ этомъ проектѣ; въ нихъ чувствуется увлеченіе чисто-греческой идеей мудраго политика. «Біасъ, какъ мнѣ привелось выяснить, высказалъ мысль особенно удачную; если бы его послушались, то греки добились бы наиболѣе цвѣтущаго положенія, какое только можно представить. Біасъ предложилъ соединиться всѣмъ іонійцамъ въ одну экспедицію и плыть на островъ Сардинію съ тѣмъ, чтобы основать тамъ Іонію, центральную, общеіонійскую колонію; тамъ они будутъ избавлены отъ всякаго рабства и счастливо устроятся. Тогда какъ оставшись на мѣстѣ въ Іоніи, они но увидятъ болѣе свободы».
Не надо считать этотъ планъ безпочвенной фантазіей. Біасъ намѣтилъ лишь въ широкихъ линіяхъ то, что постоянно и непрерывно происходило во всей Греціи. Его предложеніе лѣтъ 60 спустя было буквально повторено Ѳемистокломъ и исполнено аѳинянами. Когда Ксерксъ сталъ надвигаться въ Среднюю Грецію и грозила неминуемая оккупація Аттики, Ѳемистоклъ предложилъ аѳинянамъ посадить свои семьи и движимость на корабли и попытать счастья въ морской битвѣ. Что бы произошло въ случаѣ пораженія грековъ? На что шли аѳиняне, принимая предложеніе Ѳемистокла? Имъ осталось бы только уйти всей коммуной въ изгнаніе, основать себѣ новую родину гдѣ-нибудь на западѣ, гдѣ было больше свободной земли и куда еще не могла достать рука всемогущаго великаго царя Востока. Мотивъ, такъ ярко отразившійся въ планахъ Біаса и Ѳемистокла, никогда не исчезалъ изъ сознанія грековъ. Въ 413 г., когда аѳиняне потерпѣли подъ Сиракузами рѣшительное пораженіе, когда былъ уничтоженъ ихъ флотъ и совершенно отрѣзано всякое отступленіе моремъ, осталось уйти въ глубь Сициліи или къ какому-либо берегу острова. Главнокомандующій Никій, стараясь ободрить упавшее духомъ войско, раскрылъ передъ нимъ такую перспективу: «Подумайте только, какіе вы великолѣпные воины! А вѣдь куда бы вы ни ушли, гдѣ бы ни осѣли, вы тотчасъ же образуете собой новую общину!»
Въ приведенныхъ политическихъ фантазіяхъ и программахъ мы еще разъ читаемъ результаты физическаго строенія страны; ея раздробленность, ея дѣленіе на какія-ю естественныя крѣпости и ея жизнь у всепроникающаго моря, которое образуетъ какъ бы гарантію свободы. Въ словахъ Біаса, Ѳемистокла и Никія отражаются характернѣйшія черты греческаго соціальнаго быта; цѣпкость кантональнаго строя, тѣсная сомкнутость общины, чувство независимости превыше всего, и въ то же время крайняя подвижность, способность кь переселеніямъ, при чемъ во всѣхъ треволненіяхъ судьбы и передвиженіяхъ сохраняются крѣпкія связи, образовавшіяся въ коммунальной жизни.
Характеристика грековъ въ устахъ ихъ писателей. Подвижность, непосѣдливость остаются основной чертой греческой народности на всемъ протяженіи ея исторіи. Намъ интересно отмѣтить, въ какой мѣрѣ сами греки сознавали быстроту смѣнъ въ своей жизни, вѣчный спѣхъ и порывчатость своей работы, необходимость новыхъ и новыхъ внѣшнихъ предпріятій. До степени лихорадочной напряженности эта подвижность доходитъ въ военно-политической дѣятельности Аѳинъ въ V вѣкѣ.
Ѳукидидъ среди своихъ изумительныхъ драматическихъ характеристикъ изобразилъ намъ между прочимъ аѳинянъ, этихъ греческихъ «американцевъ» въ пору ихъ наибольшаго кипѣнія. По свойственной ему манерѣ онъ влагаетъ оцѣнку аѳинянъ въ уста ихъ злѣйшихъ враговъ, коринѳянъ[2]. Обращаясь къ слишкомъ коснымъ спартанцамъ, стараясь встряхнуть ихъ отъ апатіи и побудить къ энергическимъ дѣйствіямъ противъ Аѳинъ, коринѳяне говорятъ: «вы совсѣмъ не подумали, какъ не похожи на насъ аѳиняне и какъ своеобразны эти люди вообще. Это — новаторы, способные быстро создавать планы и настой-
