ванія персовъ. Послѣ восьмимѣсячнаго отступленія они добрались до моря у Трапезунта; Ксенофонтъ передаетъ намъ моментъ чисто-греческаго восторга, который охватилъ солдатъ, увидавшихъ съ высоты горнаго перевала родную стихію и привѣтствовавшихъ ее возгласами: θάλαττα, θάλαττα!
Возобновленіе греко-персидскихъ войнъ. Отнынѣ знаменитые, 10.000 перебрались на корабляхъ къ Босфору, но на первыхъ порахъ встрѣтились съ очень недружелюбнымъ отношеніемъ къ себѣ соотечественниковъ: Спарта боялась гнѣва великаго царя, съ которымъ офиціально она продолжала оставаться въ союзѣ. Скоро, однако, персы сами вывели спартанское правительство изъ затрудненія. На мѣсто Кира въ Малую Азію явился Тиссафернъ; онъ потребовалъ податей отъ греческихъ городовъ побережья и сталъ тѣснить сѣверныя эолійскія общины. Тѣ обратились къ спартанцамъ, какъ призваннымъ вождямъ и защитникамъ греческаго имени. У власти еще находилась партія, враждебная Лисандру; она склонилась въ пользу новой политики, въ которой какъ бы возрождалась гордая націоналистическая программа, когда-то блестяще выполнявшаяся аѳинянами; но если мотивы могли казаться идеалистическими, то въ дѣйствительности этого совсѣмъ не было. Повидимому, походъ греческаго корпуса въ глубь Азіи, его замѣчательныя побѣды и еще болѣе замѣчательная оборона произвели сильное впечатлѣніе въ Греціи: спартанскимъ политикамъ борьба съ персами стала казаться дѣломъ не труднымъ. Притомъ надо имѣть въ виду, что преемники Лисандра не располагали широкими планами и готовы были ограничиться мелкими задачами разгрома ближнихъ малоазійскихъ областей. Въ 399 г. въ Эолію отправили спартанца Ѳиброна, съ небольшими сравнительно силами; къ нему скоро присоединилась большая часть Десяти тысячъ, которые казались неоцѣненнымъ матеріаломъ для азіатскаго похода. Но операціи Ѳиброна, такъ же, какъ его преемника Деркиллида, прозваннаго «хитрецомъ Сизифомъ», были безцѣльными и ничтожными набѣгами. Оправдывая свое прозвище, Деркиллидъ проявилъ необыкновенное мастерство въ отыскиваніи кладовъ и сокровищницъ, которыми такъ богата была Малая Азія, и Ксенофонтъ въ восторгѣ передаетъ продѣлки оборотливаго спартанца, сопровождаемыя эффектами внезапныхъ появленій и разбойническихъ шутокъ, точно заимствованныхъ изъ уголовно-романической литературы-22.
Возрожденная греко-персидская война производила самое жалкое впечатлѣніе. Она остановилась на перемиріи, которое заключилъ Деркиллидъ съ обоими сатрапами, Тиссаферномъ и Фарнабазомъ. Причина неудачи малоазійскаго похода, которая должна была разочаровать всѣхъ поклонниковъ Спарты, заключалась отчасти во всегдашней пассивности ея правительства, отчасти въ тѣхъ крупныхъ внутреннихъ затрудненіяхъ, которыя переживала спартанская община именно въ моментъ своего величайшаго внѣшняго торжества.
Соціальныя волненія въ Спартѣ. Намѣтившійся въ послѣдней четверти V вѣка соціальный кризисъ въ Спартѣ все больше и больше обострялся. Бывшая сила спартанской общины, мелкое дворянство ея, составлявшее военное товарищество, совсѣмъ разорилось. Лишившись земли и доходовъ съ нея, благородный воитель не могъ больше поддерживать свое соціальное положеніе въ городѣ и выбывалъ изъ состава полноправныхъ. Настоящихъ спартіатовъ, или «равныхъ» (δμοιοι) становилось все меньше и меньше. Земельныя владѣнія сосредоточились въ рукахъ немногочисленной плутократіи; она состояла изъ обѣихъ царскихъ династій и нѣсколькихъ семей, которыя поставляли эфоровъ, наварховъ и членовъ совѣта. Почти какъ въ Аѳинахъ комиссія Триддцати, такъ и спартанское правительство образовало комитетъ финансистовъ, державшій въ своей власти всѣ капиталы, притекавшіе въ страну. Одинъ изъ «бывшихъ» спартанцевъ, Кинадонъ, о заговорѣ котораго будетъ сейчасъ рѣчь, составилъ слѣдующую статистическую выкладку: позвавши своего товарища на большую рыночную площадь во время торга, онъ предложилъ пересчитать полноправныхъ спартіатовъ; стали по пальцамъ считать царей, эфоровъ, геронтовъ и другихъ и оказалось 40 человѣкъ на 4.000 остального народа, или 1 спартіатъ на 100; Кинадонъ прибавилъ, что таково же будетъ отношеніе между господами и неполноправными въ любомъ мѣстѣ страны, помимо самой Спарты. Правящая спартанская плутократія была, по словамъ того же Кинадона, совершенно изолирована и вызывала всеобщую ненависть; въ случаѣ чего противъ нея готовы были подняться: ύπομείονες, т.-е. разоренные бывшіе спартанцы благороднаго званія, неодамоды (вольноотпущенные), періойки и гелоты. Къ тому же внутри тѣснаго правительственнаго круга были свои тренія и антагонизмъ. Лисандръ, считавшій себя создателемъ спартанскаго могущества, замышлялъ опрокинуть наслѣдственную царскую власть и сдѣлаться единоличнымъ правителемъ Спарты; послѣ его смерти въ его архивѣ нашли произведеніе нанятаго имъ публициста, въ которомъ оправдывалась такая «тираннія достойнѣйшаго». Лисандръ, повидимому, приближался къ своей цѣли путемъ вмѣшательства въ династическіе споры: въ 397 г., послѣ смерти царя Агиса, онъ помогъ отстранить сына умершаго и провелъ къ царскому сану пожилого брата Агисова, Агесилая, хромого, невзрачнаго и, какъ казалось Лисандру, тихаго, послушнаго.
Вскорѣ послѣ воцаренія Агесилая царю и эфорамъ былъ сдѣланъ важный доносъ относительно обширнаго заговора, составленнаго Кина-
