вахъ занимали Исменій и Леонтіадъ, представители двухъ враждующихъ партій. Леонтіадъ отправился къ Фебиду и предложилъ ему занять цитадель Ѳивъ, Кадмею, въ то время, какъ все мужское населеніе будетъ отвлечено праздничной процессіей. Когда спартанцы вступили въ замокъ, Леонтіадъ созвалъ собраніе совѣта и отдалъ приказъ арестовать Исменія; сторонники послѣдняго, захваченные врасплохъ, бѣжали изъ города въ числѣ 300 человѣкъ. Въ Спартѣ переворотъ, устроенный Фебидомъ, вызвалъ одобреніе; правительство лицемѣрно приговорило командира за самоволіе къ денежному штрафу, но и не подумало взыскивать денегъ, а главное — оставило его распоряжаться въ Ѳивахъ. Къ одной политической лжи Спарта прибавила еще другую. Надо было во что бы то ни стало отдѣлаться отъ Исменія. Составили какъ бы междуобщинный судъ изъ трехъ спартанцевъ и нѣсколькихъ союзниковъ: Исменія обвинили въ томъ, что онъ сочувствовалъ варварамъ, поддерживалъ ихъ ко вреду грековъ, заключилъ тѣсный союзъ съ великимъ царемъ, бралъ у послѣдняго деньги и вообще виноватъ во всѣхъ смутахъ, раздирающихъ Грецію. Любопытно, что спартанцы приписали всѣ свои дѣла, увѣнчанныя миссіей Анталкида, беззащитному политическому противнику, попавшему въ ихъ руки; при этомъ они не постыдились принять націоналистическую позу и очернить „его словечкомъ βαρβαρίζειν31, т.-е. обвинить въ «сочувствіи варварамъ»; этотъ терминъ остался единственнымъ воспоминаніемъ отъ эпохи возрожденія общегреческой патріотической программы 399 года, и въ партійныхъ спорахъ его продолжали перебрасывать другъ другу въ качествѣ ходячаго упрека. Исменій былъ казненъ, и въ Ѳивахъ водворилась олигархія, по греческому выраженію δυναστεία.
Монархическое объединеніе на окраинѣ греческаго міра. Въ то время, какъ метрополія дошла до послѣдней степени раздробленности, одна изъ большихъ колоніальныхъ областей, Сицилія, напротивъ, успѣла объединиться. По поводу этого объединенія, и особенно въ связи съ послѣдующей объединительной ролью Македоніи, въ наукѣ XIX вѣка очень много говорилось о политической неспособности грековъ, о слабости націоналистической идеи въ республикахъ, о важности монархическаго начала для консолидаціи народа и т. п. Новѣйшіе монархисты, въ особенности въ классической странѣ преклоненія передъ самодержавіемъ, въ Германіи, находили въ событіяхъ IV вѣка наглядные уроки въ пользу своей политической программы. Собственно спорить противъ того, что упорная привязанность грековъ къ автономіи мѣшала объединенію, и далѣе, что объединеніе удалось монархамъ, не приходится, но вѣдь положенія эти недалеки отъ простой тавтологіи; они ничего не объясняютъ. Все дѣло въ томъ, чтобъ понять, отчего въ извѣстныхъ условіяхъ автономія держалась дольше, въ другихъ скорѣе пала; затѣмъ уяснить, какія обстоятельства вели къ образованію монархіи, и, наконецъ, опредѣлить, какая была реальная цѣна всѣмъ этимъ объединеніямъ и бюрократизаціямъ бывшихъ греческихъ республикъ. Событія, развернувшіяся на западной окраинѣ греческаго міра, даютъ очень ясный и обстоятельный отвѣтъ на наши вопросы.
Въ 415—413 гг. во время борьбы между Аѳинами и Сиракузами рѣзко обнаружилась разъединенность сицилійскихъ грековъ. Хотя было совершенно ясно, что въ случаѣ успѣха подъ Сиракузами аѳиняне предпримутъ завоеваніе всего острова, однако даже дорійскіе единоплеменники Сиракузъ, большіе города южнаго побережья, Селинунтъ, Акрагантъ, Гела, Камарина, не поддержали крупнѣйшей общины Сициліи во время опаснаго кризиса, который она переживала. Сиракузы отбили аѳинянъ почти исключительно своими силами и скорѣе при нѣкоторомъ содѣйствіи европейскихъ грековъ, чѣмъ ближнихъ островитянъ. Еще поразительнѣе было разъединеніе интересовъ въ средѣ сицилійскихъ грековъ, когда слѣдомъ за аѳинской опасностью надъ Сициліей разразился кризисъ несравненно болѣе тяжелый — нашествіе карѳагенскихъ наемныхъ войскъ.
Колоніальная политика Карѳагена. Хотя исторія Карѳагена не входить въ нашу задачу, но нѣсколько словъ о завоевательномъ движеніи большой финикійской республики необходимо сказать. Карѳагенское правительство, по существу синдикатъ крупныхъ торговцевъ, вообще вело войны неохотно. Оно старалось главнымъ образомъ вовлекать въ обмѣнъ все новыя и новыя страны западной части Средиземнаго моря. Въ торговый кругъ Карѳагена постепенно вошли побережья Африки, нумидійское и мавританское, южная часть Пиренейскаго полуострова, берегъ Италіи, обращенный къ Тирренскому морю и острова, Балеары, Корсика, Сардинія и западный край Сициліи. Только въ южной части Италіи и на Сициліи карѳагеняне встрѣтились съ греками. Вопросы собственно коммерческіе, кажется, не могли бы здѣсь повести къ непримиримымъ столкновеніямъ. Съ греческими общинами африканскіе финикійцы обмѣнивались не безъ выгоды. Напр., Акрагантъ, большой городъ, размѣрами превосходившій Аѳины, вывозилъ въ Карѳагенъ хлѣбъ, оливковое масло, вино, получая взамѣнъ золото и слоновую кость изъ Африки.
Воинственныя выступленія Карѳагена являются скорѣе косвеннымъ непроизвольнымъ результатомъ мирной политики торговаго капитала. Дѣло въ томъ, что, забираясь въ глубь некультурныхъ странъ, выискивая ихъ богатства, карѳагеняне поднимали жадность въ средѣ полудикихъ племенъ, жившихъ до тѣхъ поръ сонной пассивной жизнью вбли-
