зи своихъ непочатыхъ сокровищъ; благодаря обмѣну съ пріѣзжими туземцы научились цѣнить золото и серебро; около рудниковъ, къ усиленной эксплоатаціи которыхъ понуждали чужіе коммерсанты, поднялась настоящая горячка. Мѣстами разрозненныя племена соединялись въ воинственныя группы, чтобъ вытѣснить иностранныхъ эксплоататоровъ и взять предпріятія, затѣянныя ими, въ свои руки; съ другой стороны, возникали дружины удальцовъ, готовыя двинуться по путямъ, открытымъ чужими предпринимателями, но въ обратномъ направленіи, и мечтавшіе добраться до сказочнаго хранилища богатствъ, собранныхъ ими. Искусные и энергичные купцы подняли легіонъ воинственныхъ духовъ, съ которыми они не знали, какъ и справиться. Исходъ былъ одинъ: примѣнять взбудораженныхъ воителей на службѣ своихъ интересовъ гдѣ-нибудь вдали оть родины; отсюда у Карѳагена массы наемниковъ, ливійцевъ, нумидійцевъ, мавровъ изъ Африки, иберовъ съ Пиренейскаго полуострова, кельтовъ изъ пріальпійскихъ странъ и кампанцевъ изъ южной Италіи. Лучшими ихъ организаторами и вождями становились намѣстники карѳагенскихъ колоній, приходившіе въ столкновеніе съ воинственными туземцами. Купеческая республика крайне нуждалась въ ихъ услугахъ; они являлись посредниками въ наймѣ и обученіи колоніальныхъ солдатъ; черезъ ихъ посредство Карѳагенъ откупался отъ безпокойныхъ дружинъ, съ другой стороны, бывшему командиру, который въ колоніи пользовался неограниченнымъ вліяніемъ, потомъ не сидѣлось дома. Отсюда предпріимчивость Ганнибаловъ, Гамилькаровъ и Масоновъ карѳагенской исторіи, которые большею частью начинали новыя колоніальныя войны на свой страхъ и рискъ, какъ свое частное дѣло, и заставляли торговую республику лишь поневолѣ втягиваться въ свои крупныя авантюры: они покоряли большія территоріи, а для этой цѣли водили кельтовъ и мавровъ въ Испанію, иберовъ и кампанцевъ — въ Сицилію и т. п.
Эти предпріятія карѳагенскихъ конкистадоровъ составляютъ войны особаго типа. Полудикія племена приносили свое оружіе и свои способы боя; вожди должны были примѣняться къ навязаннымъ имъ пестрымъ пріемамъ тактики, но, съ другой стороны, они сами извлекали для себя много новаго въ смыслѣ военной техники: создалась африканско-финикійская школа, выставившая за два столѣтія рядъ талантливыхъ вождей. Разноплеменными массами наемниковъ было трудно орудовать; они, правда, готовы были идти куда угодно, не такъ, какъ ополченцы, только и глядѣвшіе назадъ домой, но зато требовали скораго и громаднаго вознагражденія: командиръ долженъ былъ предоставлять имъ страну и особенно города на полное разграбленіе. Онъ не могъ долго задерживать жадныхъ наемниковъ на осадахъ: отсюда изобрѣтеніе крупныхъ для того времени стѣнобитныхъ орудій, большихъ подвижныхъ башенъ, подкатываемыхъ къ стѣнамъ города; отсюда пріемы отчаянныхъ штурмовъ, въ которыхъ для достиженія конечной цѣли жертвовали массой солдатъ и которые еще болѣе ожесточали и безъ того грубыхъ и безжалостныхъ наемниковъ; послѣ взятія города приступомъ къ грабежу жителей присоединялась страшная рѣзня. По своей жестокости, по вызванной ими паникѣ карѳагенскія войны далеко оставляютъ за собой все то, что сицилійцы испытали до тѣхъ поръ въ столкновеніяхъ между собой и съ другими греками, включая и большое нападеніе аѳинянъ въ 415 году.
Соціальныя условія паденія сицилійскихъ общинъ. Завоеваніе Сициліи облегчалось своеобразными общественными порядками, которые установились ко времени появленія карѳагенянъ. Въ отношеніи иныхъ греческихъ общинъ, напр., тѣхъ, которыя лежали на южномъ берегу, мы ничего не слышимъ ни о сопротивленіи сельскихъ жителей, ни даже о ихъ бѣгствѣ въ города наподобіе перемѣщенія деревенской Аттики за стѣны Аѳинъ и Пирея въ 431 г. Можно думать, что Селинунтъ и Акрагантъ и не имѣли значительной сельской территоріи; что же касается многочисленнаго городского населенія этихъ торговыхъ республикъ, то оно не отличалось воинственностью. Нѣсколько иначе обстояло дѣло съ общинами юго-востока, Гелой, Камариной и особенно Сиракузами. Здѣсь сельскія территоріи были болѣе значительны и населеніе деревенское сильнѣе количествомъ; но по ихъ областямъ прошелъ кризисъ, невыгодный для военной защиты края. По причинамъ, которыя намъ не вполнѣ ясны, можетъ быть, вслѣдствіе развитія городского капитала, геоморы, мелкіе и средніе землевладѣльцы, частью были вытѣснены съ земли; новые владѣльцы стягиваютъ небольшіе участки въ немногія крупныя имѣнія, для обработки которыхъ начинаютъ ввозить рабовъ.
Собственно говоря, ни одинъ изъ современныхъ писателей не далъ прямого изображенія въ этомъ смыслѣ. Но есть косвенныя указанія на такой аграрный переворотъ. Прежде всего можно замѣтить, что вскорѣ послѣ нашествія карѳагенянъ, въ эпоху тиранніи Діонисія, крупное землевладѣніе занимаетъ очень видное мѣсто въ соціальномъ строѣ Сициліи. Спрашивается, когда же именно подобный порядокъ сложился? Еще въ 20-хъ годахъ V вѣка демократическая партія Леонтинъ, сосѣднихъ съ Сиракузами, требовала общаго раздѣла земель; такимъ передѣломъ могли интересоваться только незадолго до того изгнанные съ земли мелкіе владѣльцы, которые хотѣли возвратить свои прежніе участки. Значитъ, латифундіи стали возникать именно въ концѣ V вѣка. Съ другой стороны, въ литературѣ IV вѣка есть очень отчетливая картина земельныхъ порядковъ, которая, будучи явно списана съ ка-
