Что представляла собою среда, въ которой пришлось дѣйствовать Демосѳену? Въ своихъ рѣчахъ онъ постоянно возвращается къ характеристикѣ аѳинской публики. Судя по нимъ, аѳиняне далеко не тотъ народъ, о которомъ Ѳукидидъ сказалъ, что они ни себѣ, ни другимъ не даютъ покоя. Демосѳенъ приводитъ обидное мнѣніе своихъ противниковъ о политической распущенности и легкомысліи аѳинскаго народа, но въ глубинѣ души согласенъ съ нимъ: «демосъ — масса людей, не отвѣтственная за свои поступки и не заслуживающая довѣрія; она точно вѣтеръ на морѣ въ своихъ случайныхъ порывахъ; (въ собраніи) одинъ подойдетъ, другой уйдетъ, никому нѣтъ заботы объ общемъ дѣлѣ и никто о немъ не помнитъ»13. Самъ Демосѳенъ сравнилъ однажды аѳинянъ съ одержимыми морской болѣзнью. Кажется, какъ будто у нихъ осталась только одна старая привычка — критиковать всѣ предложенія политическихъ вождей и всѣ дѣйствія военныхъ стратеговъ, но эта черта тоже выродилась, обратилась въ мелочную придирчивость и шумливость. Легко возбудимый, демосъ постоянно забываетъ изъ-за пустяковъ о существенномъ.
Безъ сомнѣнія, въ рѣчахъ Демосѳена много гнѣвнаго обличенія и злой сатиры, которая никогда не обходится безъ преувеличенія. Если бы данная Демосѳеномъ характеристика народа была буквально правдой, онъ самъ не могъ бы имѣть ни малѣйшаго успѣха въ Аѳинахъ. Вѣдь нѣтъ оратора, нѣтъ лектора безъ вдохновляющей его аудиторіи. А Демосѳенъ могъ гордиться тѣмъ, что онъ завоевалъ своей убѣжденной рѣчью множество новыхъ сторонниковъ, что республиканское настроеніе, померкшее было къ концу безнадежной первой войны съ Филиппомъ, вновь проснулось послѣ Филократова мира и завоевало широкіе круги аѳинскаго общества. Только при этомъ условіи Демосѳенъ могъ стать организаторомъ антимакедонской и вмѣстѣ съ тѣмъ демократической партіи, послѣдней въ аѳинской исторіи. Въ рядахъ этой партіи сошлись люди различныхъ профессій и темпераментовъ, консерваторы въ родѣ Ликурга, великаго поклонника спартанства, благочестиваго наслѣдника древняго жреческаго рода Этеобутадовъ, служившаго въ храмѣ аѳинскаго святого патрона Эрехѳея, и радикалы, между которыми въ свою очередь имѣлись такія противоположности, какъ угловатый непримиримый Гегесиппъ, и блестящій свѣтскій адвокатъ, фривольный Гиперидъ, защитникъ и другъ гетеры Фрины. До отправки перваго посольства въ Пеллу въ 347 году Демосѳенъ и его единомышленники должны были исключительно ограничиваться оппозиціей. Со времени Филократова мира партія усиливается, преслѣдуетъ своихъ противниковъ процессами, завладѣваетъ направленіемъ внѣшней политики, доводитъ до разрыва съ Филиппомъ и въ моментъ рѣшительнаго столкновенія въ 330 году низвергаетъ Эвбула и другихъ сторонниковъ Македоніи.
Въ этомъ подъемѣ воинственности участвовали, конечно, матеріальные интересы. Что касается высшихъ слоевъ гражданства, утвердившихся у власти съ 355 года, среди нихъ надо, вѣроятно, различить двѣ группы, которыя, соотвѣтственно географическимъ районамъ своихъ сношеній, держались дружбы или вражды къ Македоніи. Если македонская партія состояла преимущественно изъ промышленниковъ, судовладѣльцевъ и купцовъ, имѣвшихъ дѣло съ Халкидикой, Македоніей и Ѳессаліей, уже успѣвшихъ приладиться къ факту военнаго господства большой сѣверной державы, то противники ихъ набирались, надо думать, главнымъ образомъ, изъ круговъ, заинтересованныхъ торговлей съ Геллеспонтомъ и Черноморьемъ. Послѣднимъ было труднѣе отказаться отъ традицій державной политики Аѳинъ, тѣмъ болѣе, что расширеніе македонской монархіи въ сторону проливовъ составляло фактъ неожиданный, который вначалѣ почти нельзя было предполагать. Зато, когда послѣ Филократова мира у Филиппа развязались руки, и онъ началъ продвигаться по Ѳракіи къ Геллеспонту, соотвѣтствующіе общественные слои Аѳинъ не могли не придти въ большое безпокойство, а, слѣд., быстро должна была вырасти ихъ воинственность. Демосѳену оставалось только организовать это возбужденіе въ систематическій отпоръ политикѣ Филиппа. Горячность агитаціи самого Демосѳена объясняется еще въ значительной мѣрѣ его происхожденіемъ изъ цеха оружейниковъ; съ уничтоженіемъ самостоятельности Аѳинъ этотъ промыселъ, остатокъ воинственной силы державы, долженъ былъ неминуемо придти въ упадокъ.
Однако не могло быть и рѣчи о возвратѣ прежнихъ настроеній даже въ томъ видѣ, какъ они сказались въ эпоху Конона и Ѳрасибула. Для этого не хватало самаго главнаго — увлеченія войной широкихъ круговъ гражданства: въ Аттикѣ не было болѣе многочисленнаго гоплитства, привыкшаго чуть не каждый годъ выступать въ поле; не было и тѣхъ подвижныхъ ѳетовъ, которые въ V вѣкѣ проводили значительную часть жизни въ маневрахъ, въ воинственныхъ выѣздахъ. Послѣ Анталкидова мира въ Аѳинахъ не имѣлось постояннаго военнаго флота. Эскадры, которыя приходилось организовать для военныхъ кампаній со времени образованія второго морского союза, составляли явленіе преходящее, а вмѣстѣ съ тѣмъ заполнялись преимущественно людьми наемной службы. Бѣдная часть гражданства не упражнялась въ морскомъ дѣлѣ и утрачивала постепенно охоту къ дальнимъ экспедиціямъ. Аѳиняне, обитавшіе, по словамъ автора статьи «о доходахъ», въ пупѣ земли, привыкли видѣть у себя массу пріѣзжихъ, а не отправляться къ
