Стараясь очернить своихъ побѣжденныхъ противниковъ, аристократы сами прикидывались народолюбцами. Мы видимъ, напр., что въ Аѳинахъ романическое творчество враговъ тиранніи имѣло большой успѣхъ: они сумѣли прочно водворить легенду о жестокости послѣднихъ тиранновъ изъ дома Писистратидовъ и представить заговорщиковъ, убившихъ Гиппарха, частнаго человѣка, брата правителя Гиппія, идеальными республиканцами, мучениками за освобожденіе порабощеннаго народа.
Настроенія и теоріи эпохи соціальныхъ столкновеній. Ожесточенная борьба первыхъ организаторовъ демоса съ аристократіями, полная фанатическихъ эпизодовъ, оригинальная политика тиранновъ и своеобразныя фигуры ихъ оставили глубокій слѣдъ въ литературѣ. Прежде всего настроенія эпохи отразились въ политической лирикѣ. До насъ дошли отрывки возбужденной, очень субъективной поэзіи, въ которой сами дѣятели вѣка тиранновъ выражали свои чувства. Сюда относятся враждебныя народу и его вождямъ пѣсни Алкея изъ Митилены и Ѳеогнида изъ Мегары. Одно изъ любопытнѣйшихъ произведеній политической лирики представляютъ элегіи Солона, знаменитаго реформатора и вождя аѳинскаго демоса: въ нихъ есть отзвуки начала борьбы противъ аристократіи, вызовъ врагу, и есть торжество побѣдителя, сознаніе важности совершающагося переворота, его оцѣнка съ высоты завоеванныхъ позицій. Въ то время, какъ Солонъ заявляетъ о необходимости дать права народу, въ стихахъ Ѳеогнида слышится непримиримость аристократа: «городъ — все тотъ же городъ, но люди въ немъ стали совсѣмъ другіе. Тѣ, что раньше ничего не понимали въ правѣ и законѣ, ходили въ овчинахъ и, какъ дичь лѣсная, жили за городомъ, вотъ кто теперь, дорогой другъ, попалъ въ благородные (ἀγαθοι). А прежняя знать (ἐσθλοι) сброшена въ грязь. Можно ли вынести это зрѣлище?» Поэтъ въ ужасѣ отъ наплыва въ городъ деревенщины, которую онъ по-старому зоветъ κακοἰ (средневѣковое vilains); онъ возмущенъ поведеніемъ вождей, которые «развращаютъ народъ и склоняютъ приговоры въ пользу неправды, ради своей корысти или чтобы захватить власть… не долго продержится миръ въ городѣ, поднимутся мятежи и убійства; бѣда, если народу полюбится единоличный правитель (μούναρχος)»[1].
Другой слѣдъ вѣка тиранновъ въ литературѣ — это разсказы о ихъ яркой, иногда трагичной судьбѣ, біографическіе анекдоты, рисующіе ихъ то въ грозномъ, мрачномъ, то въ блестящемъ видѣ, но всегда людьми оригинальными на выдумки, находчивыми и остроумными, хитрыми и дерзкими, возвышающимися надъ толпой. Такими чертами, напр., изображался Періандръ коринѳскій, образецъ многомудраго и безпощаднаго тиранна, или его учитель, Ѳрасибулъ милетскій, который обучаетъ младшаго товарища искусству правленія, прогуливаясь съ нимъ по полю и молчаливо сшибая палкой колосья, имѣвшіе несчастье вырасти выше другихъ. Большой интересъ вызывала также личность Клисѳена сикіонскаго, какъ видно изъ разсказа о немъ Геродота. Помимо своего хитраго политическаго строительства, онъ казался еще какимъ-то особеннымъ мастеромъ занимать греческое общество интересными праздниками и состязаніями; въ памяти послѣдующаго вѣка остался блестящій конкурсъ жениховъ, устроенный Клисѳеномъ для единственной дочери своей Агаристы. Наконецъ, много вниманія удѣляла романическая литература аѳинскому тиранну Писистрату: легенда изображаетъ его очаровательнымъ характеромъ, который легко покоряетъ сердца своихъ злѣйшихъ враговъ, ласковымъ, щедрымъ другомъ народа, въ то же время зорко слѣдящимъ, чтобы не датъ народу ни тѣни самостоятельности, какимъ-то новымъ Одиссеемъ, нѣсколько разъ въ изгнаніи и на краю полной гибели, въ концѣ-концовъ всегда выбирающимся счастливо, неистощимымъ на выдумки, вплоть до религіознаго маскарада въ видѣ переодѣванія сельской красавицы въ богиню Аѳину, вѣнчающую возвращеннаго съ тріумфомъ тиранна.
Геродотъ заноситъ старательно въ свою исторію весь этотъ подборъ новеллъ и романическихъ анекдотовъ. Хотя они относятся къ VII—VI вѣкамъ и на 200—100 лѣтъ старше записи историка, однако мы чувствуемъ по его разсказамъ, что своеобразный литературный жанръ личныхъ характеристикъ такъ же тѣсно связанъ съ временемъ тиранновъ, какъ эпосъ принадлежитъ вѣку героевъ.
Позднѣйшія сужденія грековъ о тираннахъ. Къ сожалѣнію, писатели вѣка торжествующей демократіи мало интересовались политической дѣятельностью первыхъ вождей народа и не оставили о ней почти никакихъ свѣдѣній. Ѳукидидъ, который могъ бы поразсказать многое о Писистратидахъ, ограничивается краткими свѣдѣніями преимущественно личнаго свойства. Въ слѣдующемъ вѣкѣ, когда сложилась школа государственнаго права, и ученые стали интересоваться конституціонными теоріями, вопросъ о политической роли старинной тиранніи занялъ видное мѣсто у историковъ и у юристовъ. Но матеріала новаго они уже не могли подобрать; конкретныя картины поэтому замѣнились домыслами и реконструціями. Какъ всегда бываетъ, судили по современнымъ аналогіямъ; а въ первой половинѣ IV вѣка сильнѣйшее впечатлѣніе во всей Греціи производили бурныя событія Сициліи. Здѣсь кипѣла жестокая борьба классовъ, а среди нея поднимались фигуры мрачнаго военнаго деспота, Діонисія Старшаго, его ничтожнаго сына, Діонисія Младшаго, проигравшаго крупное наслѣдство отца, и въ видѣ
- ↑ Theogn. elegiae, ed. Ziegler, 41—58.
