пелопоннесцы работали усиленно надъ укрѣпленіемъ Истма и, повидимому, собирались предоставить Среднюю Грецію собственной участи. Аѳиняне, мегаряне и платейцы отправляютъ посольство въ Спарту съ просьбой о немедленной помощи, въ противномъ случаѣ они должны будутъ предаться персамъ. Послы обращаются къ эфорамъ и съ ними одними имѣютъ дѣло. Послѣ долгаго колебанія эфоры соглашаются на просьбу и даютъ приказъ на выступленіе пелопоннесскаго ополченія[1]. Въ той же роли мы видимъ эфоровъ нѣсколько разъ въ теченіе Пелопоннесской войны въ концѣ того же вѣка. Ѳукидидъ передаетъ весьма любопытный документъ, договоръ между персами и спартанцами 412 г. относительно совмѣстныхъ дѣйствій противъ аѳинянъ. Документъ начинается словами: «Въ тринадцатомъ году царствованія Дарія, въ эфоратъ Алексиппида въ Лакедемонѣ, былъ заключенъ на равнинѣ Мэандра договоръ (ξυνθῆκαι) между лакедемонянами и ихъ союзниками, съ одной стороны, и Тиссаферномъ, Гіераменомъ и сыномъ Фарнака, съ другой, касательно интересовъ царя и лакедемонянъ съ ихъ союзниками»[2]… Здѣсь не названы спартанскіе басилеи; имя эфора поставлено рядомъ съ именемъ великаго царя персидскаго; можетъ быть, даже мы имѣемъ право заключить изъ этого текста, что между пятью эфорами былъ одинъ главный, эпонимъ, который и давалъ имя году, какъ въ Аѳинахъ первый архонтъ.
Вообще эфоры болѣе авторитетны, чѣмъ басилеи. Ихъ роль, главнымъ образомъ, состоитъ въ контролѣ наслѣдственныхъ царей; они какъ бы стражи противъ злоупотребленій и покушеній на тираннію со стороны басилеевъ. Когда передъ началомъ іонійскаго возстанія, въ Спартѣ появился богатый самосецъ Мэандрій, завелъ дружбу съ царемъ Клеоменомъ и пытался ослѣпить его своими запасами золота и серебра, царь испугался, какъ бы его не стали обвинять въ измѣнѣ, и первымъ дѣломъ донесъ о поведеніи Мэандрія эфорамъ, а тѣ уже рѣшили выслать подозрительнаго иностранца[3]. Въ знаменитомъ дѣлѣ царя Павсанія, героя освободительной войны, обвиненнаго потомъ въ измѣнническихъ сношеніяхъ съ персами, эфоры выступаютъ очень опредѣленно и рѣшительно: они посылаютъ въ Азію, гдѣ командовалъ Павсаній, агента съ твердой инструкціей доставить царя въ Спарту. Когда Павсаній, избѣгая ареста, поспѣшилъ добровольно вернуться домой, эфоры тѣмъ не менѣе заключили его въ тюрьму. Эта мѣра не представляла ничего исключительнаго и не была превышеніемъ власти эфоровъ; Ѳукидидъ опредѣленно прибавляетъ: «эфоры въ правѣ такъ обращаться съ царями»[4].
Иногда эфоратъ называли демократическимъ учрежденіемъ Спарты. Едва ли подобная терминологія удачна; подъ демосомъ пришлось бы тогда разумѣть небольшую группу привилегированныхъ. Можно признать это опредѣленіе правильнымъ только въ томъ смыслѣ, что тѣсная военная община, сосредоточенная въ Спартѣ и носившая гордое имя «равныхъ», дѣйствительно сумѣла организоваться въ качествѣ могущественной корпораціи, и что именно въ лицѣ эфоровъ она выдвинула форму непрерывнаго контроля надъ главными командирами. Въ этомъ направленіи спартанское воинство продолжало дѣйствовать и впослѣдствіи. Когда во время перерыва Пелопоннесской войны, при столкновеніи Спарты съ союзниками на самомъ полуостровѣ въ 418 году, царь Агисъ сталъ проявлять слишкомъ большую самостоятельность, его связали наблюденіемъ комиссіи 10, которая должна была при немъ состоять во всѣхъ его походахъ и предпріятіяхъ[5].
Отъ строенія и нравовъ демократіи военная корпорація «равныхъ» была далека. По словамъ Ѳукидида, спартанское войско состоитъ изъ начальниковъ надъ начальниками (ἄρχοντες ἀρχόντων)[6], т.‑е. онъ хочетъ сказать, что среди спартанцевъ сильно развито іерархическое начало. Ѳукидидъ передаетъ по поводу того же похода 418 года любопытныя черты быта спартанцевъ. Передъ битвой они распѣваютъ воинственныя пѣсни, чтобы поднять общее настроеніе; рѣчей, которыя такъ любили остальные греки, у нихъ не полагается. Аргивяне идутъ на спартанцевъ быстрымъ шагомъ, наступаютъ горячо (ὁργᾓ). Совершенно иначе ведутъ себя спартанцы. Они подвигаются медленно, подъ музыку большого оркестра флейтистовъ, сопровождающаго войско въ походѣ; это дѣлается не ради соблюденія религіознаго обычая, а для того, чтобы войско маршировало равномѣрно въ тактъ (μετὰ ῤυθμοῦ), и чтобы строй не разрывался, какъ это постоянно бываетъ съ большими корпусами при наступленіи. Все, что передано у Ѳукидида о тактикѣ спартанцевъ, показываетъ въ нихъ признанныхъ мастеровъ военнаго дѣла. Интересно еще замѣчаніе о завершеніи битвы: спартанцы разбили врага, но, несмотря на то, что они сражались съ величайшимъ упорствомъ, они сдерживаются и не бросаются въ преслѣдованіе[7].
Внѣшняя политика Спарты. Всѣ наблюдатели сходятся въ томъ, что политика Спарты отличалась устойчивостью, медлительностью и негибкостью. На чемъ же она держалась и какимъ образомъ пришли спартанцы къ организаціи самаго большого въ Греціи союза?
Старинные надѣлы спартанскихъ воителей лежали сплошной полосой, называвшейся πολιτικὴ χώρα, землей гражданства, по долинѣ Еврота. Это было владѣніе прочное; спартанцы были тутъ же близко сосредоточены какъ бы въ одномъ лагерѣ; опасаться возстанія крѣпостныхъ подъ самой Спартой не было основаній. Въ иномъ положеніи были помѣстья болѣе новаго происхожденія, образовавшіяся изъ надѣловъ
