и вѣроятно также отдача въ залогъ имѣнія рѣшительно исключались. Это запрещеніе мобилизаціи земли продержалось до самаго конца V вѣка, и лишь послѣ Пелопоннесской войны законъ Эпитадея допустилъ свободный переходъ земли; въ сущности, законъ этотъ только оформилъ то, что уже происходило фактически, но именно его запоздалость показываетъ, что пришлось разрушать какой-то закоренѣлый предразсудокъ, связанный съ бытомъ благороднаго сословія.
Въ Лаконіи не развилось коневодства и не было хорошей конницы, поэтому спартанскихъ господъ было бы неумѣстно называть рыцарями. Всадники составляли только небольшую почетную группу въ средѣ гражданства. Остальная масса, благороднаго воинства образовала первую въ Греціи, далеко оставлявшую за собой ополченія всѣхъ другихъ общинъ фалангу гоплитовъ, тяжело вооруженныхъ пѣхотинцевъ. Ихъ можно было бы назвать общегреческимъ терминомъ геоморовъ, при чемъ только не слѣдуетъ забывать растяжимость понятія «землевладѣльцевъ». Если въ Аттикѣ геоморы приближались къ типу крестьянъ, то въ Лаконіи и Мессеніи, завоеванной спартанцами, къ нимъ скорѣе подошло бы обозначеніе землевладѣльцевъ-помѣщиковъ.
Главная масса завоевателей сѣла лагеремъ въ центрѣ Лаконіи, въ четырехъ деревняхъ, которыя и составляли Спарту, отсюда названіе благородныхъ «спартіаты». Воители такъ спеціализировались въ пѣхотной тактикѣ, что нѣкоторыя другія отрасли военнаго дѣла у нихъ развиты были слабо. Такъ, напр., они никогда не отличались большимъ умѣньемъ строить укрѣпленія, и Спарта оставалась за все время своей исторіи безъ окруженія стѣною. Но чрезвычайно большое вниманіе было отведено заготовкѣ оружія и поддержанію большого арсенала. Спарту можно считать классическимъ мѣстомъ желѣзнаго производства въ Греціи, и на обиліи, на хорошемъ качествѣ примѣнявшагося спартанцами желѣза опиралось въ значительной мѣрѣ ихъ военное превосходство. Основу желѣзныхъ запасовъ въ Спартѣ давали мѣстные рудники; но, кромѣ того, находясь во главѣ Пелопоннесскаго союза, Спарта требовала отъ своихъ вассаловъ и союзниковъ поставокъ желѣза. Мы знаемъ, что въ 413 году, собираясь въ рѣшительный походъ на покореніе Аѳинъ, спартанцы выписали со всего Пелопоннеса усиленный подвозъ желѣзныхъ орудій[1].
Въ связи съ этимъ преобладаніемъ желѣза въ поставкахъ на центральную общину находится установленіе желѣзныхъ денегъ (можетъ быть, въ видѣ прутьевъ, όβιλοί). Впослѣдствіи въ Греціи смѣялись надъ неуклюжей системой денегъ, для перевоза которыхъ въ небольшой суммѣ 10 минъ нужна была телѣга и парная упряжь, а романтики придумали даже легенду, будто Ликургъ изгналъ золото и серебро и ввелъ счетъ на желѣзо, для того, чтобы истребить роскошь[2]. Надо полагать, что смѣшныя въ глазахъ позднѣйшихъ литераторовъ телѣги исполняли очень реальную роль въ поставкахъ, а грузъ въ 10 минъ цѣною отвѣчалъ нормальному вѣсу, который былъ установленъ властями для провѣрки поставщиковъ.
Большое военное товарищество «равныхъ» выработало въ своей средѣ нравы и привычки, сохраненіе которыхъ считалось дѣломъ чести для всѣхъ людей благороднаго званія. Напр., хорошій тонъ въ Спартѣ требовалъ пренебреженія къ семьѣ и домашней жизни. Свои посѣщенія жены спартанецъ старался скрывать; мужчины обѣдали преимущественно за публичными столами, усаживаясь группами сотрапезниковъ (συσκήνια). Спартанцы заботились о приданіи себѣ мужественнаго вида, и во времена Ксенофонта господствующая мода требовала ношенія длинныхъ волосъ и красныхъ рубашекъ. Какъ у дворянъ всѣхъ временъ, у спартанцевъ была развита большая драчливость: то и дѣло происходили дуэли и притомъ безъ всякихъ формальностей, часто при первой же встрѣчѣ на дорогѣ[3].
Политическое устройство Спарты. Политикой спартанское общество благородныхъ интересовалось мало, поэтому государственное устройство его оставалось весьма первобытнымъ. Въ Спартѣ сохранилась гомеровская власть наслѣдственныхъ басилеевъ; генеалогическую линію обѣихъ правящихъ династій возводили къ герою-полубогу Гераклу. Цари рѣшали важнѣйшія дѣла вмѣстѣ съ совѣтомъ старцевъ (γερουσία), и притомъ настоящихъ, не номинальныхъ только стариковъ. Старинный гомеровскій видъ сохранила и общая сходка воиновъ (ὰπέλα). Собраніе спартанцевъ не знало правильныхъ дебатовъ, и рѣшенія принимались безъ опредѣленнаго голосованія, криками общаго сочувствія или неодобренія. «Они рѣшаютъ возгласами, а не подачей камешковъ», замѣчаетъ Ѳукидидъ[4], сравнивая безпорядочность сходки въ Спартѣ съ точнымъ подсчетомъ партійныхъ мнѣній въ Аѳинахъ.
Единственной перемѣной въ Спартѣ противъ старинныхъ гомеровскихъ порядковъ можно считать учрежденіе должности 5 эфоровъ, ежегодно избираемыхъ собраніемъ спартіатовъ. Когда и по какому поводу возникъ эфоратъ, намъ судить трудно. Но характеръ учрежденія опредѣленно вырисовывается на основаніи практики V вѣка. Больше всего бросается въ глаза руководительство эфоровъ въ дѣлахъ иностранной политики; къ нимъ обращаются посольства, они обсуждаютъ предложенія союза съ другими государствами; не входя въ стратегію главныхъ военныхъ начальниковъ, царей, они, однако, даютъ имъ общія инструкціи, какъ дѣйствовать. Когда въ 479 году Мардоній стоялъ въ Средней Греціи и грозилъ новымъ опустошеніемъ Аттики,
