чательную по добросовѣстности и настойчивости въ собираніи матеріала и еще болѣе поразительную по искусству обработки разнообразныхъ и пестрыхъ данныхъ въ большое связное цѣлое. Въ одномъ мѣстѣ своей исторіи12, говоря о культурѣ Египта, онъ различаетъ два метода своей работы: 1) иное онъ пишетъ, пользуясь повѣствованіями (λόγοι) своихъ предшественниковъ, 2) другое на основаніи личныхъ наблюденій, разсужденій и изслѣдованій (ὅψις τε ὲμὴ καὶ γνώμη καὶ ὶστορίη). Въ большей части своего труда Геродотъ работаетъ этимъ вторымъ методомъ, особенно тамъ, гдѣ онъ излагаетъ борьбу персовъ съ европейскими греками. Нельзя забывать то обстоятельство, что мы не имѣемъ другой картины греко-персидскихъ войнъ, кромѣ той, которая создана Геродотомъ. Въ ней немало недостатковъ, но, прежде чѣмъ говорить о слабыхъ сторонахъ его труда, надо напомнить, что онъ — рѣдкій мастеръ великолѣпнаго эпическаго разсказа, переливающагося яркими и наглядными подробностями, и въ то же время выдержаннаго по большимъ линіямъ цѣльнаго плана, а этотъ планъ составляетъ художественное изобрѣтеніе писателя. Близкая по времени къ историку борьба грековъ съ персами образуетъ въ его глазахъ только крупнѣйшій моментъ длинной цѣпи вѣковыхъ столкновеній Европы и Азіи. Если угодно, это — цѣлая философія исторіи, впервые открывающаяся намъ у Геродота. Очень вѣроятно, что общая идея борьбы Запада и Востока бродила въ сознаніи греческаго общества, но Геродоту тѣмъ не менѣе принадлежитъ умѣніе претворить неясныя общія мысли въ плоть и кровь связнаго, глубоко интереснаго изложенія.
Пристрастія и сознательныя цѣли Геродота не трудно замѣтить. Уроженецъ малоазійскаго Галикарнасса, дорійской колоніи, проникнутой іонійской культурой, Геродотъ мало симпатизируетъ своей полугреческой, полувосточной родинѣ. Его не трогаетъ возстаніе іонійцевъ противъ персидскаго царя; не свободолюбіе видитъ онъ въ этомъ движеніи, а скорѣе соединеніе мелкихъ, низменныхъ мотивовъ, которые преобладали у тиранновъ и вообще среди руководящихъ слоевъ въ малоазійскихъ городахъ. Геродотъ выросъ въ эпоху великихъ успѣховъ Аѳинъ на морѣ, когда европейская республика сплотила почти всѣ побережья Эгейскаго моря въ большой союзъ и втянула въ кругъ своего вліянія всѣ дѣятельные элементы островныхъ и малоазійскихъ общинъ. Геродота увлекало обаяніе аѳинской жизни, и онъ охотно сталъ служить интересамъ Аѳинъ; есть извѣстіе, что Геродотъ получилъ по офиціальному предложенію нѣкоего Анита и на основаніи постановленія народа аѳинскаго большую сумму въ 10 талантовъ. Услуги Геродота, оказанныя Аѳинамъ, относятся къ эпохѣ преобладанія Перикла, и можно предполагать личную близость между историкомъ и рудоводящимъ политикомъ Аѳинъ. Геродотъ не забылъ прибавить къ исторіи Клисѳена преданіе о вѣщемъ снѣ, который привидѣлся ого племянницѣ, Агаристѣ, матери Перикла и женѣ Ксанѳиппа, во время ея беременности: ей снилось, что она родитъ льва. Геродотъ горячо привѣтствовалъ одно изъ созданій Перикловой политики на западѣ, именно основаніе общегреческой колоніи Ѳуріи въ южной Италіи; онъ поспѣшилъ записаться въ число ея гражданъ, и назывался съ тѣхъ поръ Геродотъ Ѳурійскій. Мы не удивимся поэтому, что разсказъ Геродота о борьбѣ съ персами проникнутъ глубокимъ преклоненіемъ передъ заслугами Аѳинъ: «Я вынужденъ высказать мнѣніе, которое, безъ сомнѣнія, большинству грековъ непріятно слышать, но такъ какъ я вижу въ немъ истину, я и не хочу скрывать его». Если бы аѳиняне побоялись надвинувшейся грозы и покинули свою страну или сдались Ксерксу, то не было бы и вообще никакой борьбы съ персами на морѣ. А изъ сопротивленія на сушѣ ничего не вышло бы; къ чему сооруженія стѣны на Истмѣ, которой придавали такое значеніе спартанцы, къ чему послужило бы геройство самихъ спартанцевъ! Они или погибли бы, или сдались, разъ царь господствовалъ надъ моремъ. «Поэтому правъ будетъ тотъ, кто аѳинянъ назоветъ спасителями Эллады. Вѣсы должны были склониться на ту сторону, куда стали они. Имъ принадлежитъ рѣшеніе биться за свободу Эллады; они пробудили энергію въ остальныхъ эллинахъ, которые еще не успѣли перейти на сторону персовъ, и они, если не говорить о богахъ, своими силами отбили великаго царя. Ихъ не удержали грозныя предостереженія Дельфійскаго оракула, которыя должны были вызвать ужасъ, они не покинули Эллады, а остались, чтобы встрѣтить натискъ враговъ»13.
Геродотъ передаетъ аѳинскую версію побѣды надъ персами и высказываетъ очень несправедливое сужденіе объ остальныхъ грекахъ, выдержавшихъ грозную опасность Ксерксова нашествія. Онъ неправъ и во многихъ частностяхъ, напр., въ отношеніи Коринѳа, который геройски бился въ 480 году, а у Геродота представленъ общиной трусливой и нерѣшительной: дѣло въ томъ, что Геродотъ составлялъ главы о нашествіи Ксеркса и о Саламинской битвѣ въ то время, когда Коринѳъ, придавленный торговымъ развитіемъ Аѳинъ, жестоко поссорился съ великой морской республикой и для своего спасенія поднялъ противъ Аѳинъ Пелопоннесскую войну. Несправедливъ Геродотъ также и въ отношеніи нѣкоторыхъ дѣятелей эпохи національной войны, напр., Ѳемистокла, заслугъ котораго въ созданіи аѳинскаго могущества онъ не хочетъ признавать: здѣсь сказывается опять близость историка въ Алкмеонидамъ, наслѣдникомъ которыхъ былъ Периклъ: въ свое время Алкмеониды жестоко враждовали съ Ѳемистокломъ, и въ традиціяхъ
