не веселъ! Куда ѣдете? — спросилъ старикъ грубоватымъ, рѣзкимъ, но въ то же время полнымъ добродушія голосомъ.
Этотъ старикъ, съ выбритыми усами и длинной сѣдой бородой, сразу внушилъ къ себѣ довѣріе, и Чайкинъ отвѣтилъ, что ѣдетъ въ С.-Франциско, и не знаетъ, гдѣ ему остановиться въ Канзасѣ на ночь.
— Чтобы подешевле! — прибавилъ онъ.
— Такъ вотъ отчего вы пріуныли? — разсмѣялся старикъ. — Ну, я могу вамъ помочь. Остановитесь въ «Золотомъ Якорѣ» на набережной, прямо противъ пароходной пристани.
— Очень благодаренъ вамъ! — горячо поблагодарилъ Чайкинъ.
— И скажите хозяину, что васъ прислалъ Сатрый Биллъ! Онъ вамъ правильный счетъ подастъ и направитъ васъ въ контору дилижансовъ. Завтра и отправитесь на Западъ, если торопитесь во Фриски и не намѣрены пробовать канзасскаго виски...
— Я не пью.
— И хорошо дѣаете, сэръ. Я тоже не пью и хорошо дѣлаю. Мнѣ шестьдесятъ лѣтъ, а посмотрите, какой я молодецъ! Не правда ли? — добродушно засмѣялся Старый Биллъ.
— Правда!..
— Ну, прощайте. Мнѣ сейчасъ выходить! — сказалъ старикъ, пожимая Чайкину руку. — Отъ души желаю вамъ успѣха!
Вечеромъ пароходъ подошелъ къ Канзасу. Чайкинъ взялъ свой чемоданъ и вышелъ на пристань.
Пробившись среди толпы, онъ вышелъ на ярко освѣщенную набережную и остановился въ сторонѣ, посматривая, гдн гостиница «Золотой Якорь».
Этой остановкой Чайкина довольно ловко воспользовался маленкій мальчикъ въ пиджакѣ, въ соломенной шляпѣ, изъ-подъ которой выбивались непокорныя черныя кудри; онъ стоялъ на тротуарѣ около ящика, на которомъ лежали двѣ сапожныя щетки. Мальчикъ схватилъ ногу ма и поставилъ ее въ выемку на саможномъ ящикн съ такою стремительностью, что Чайкинъ едва удержался на одной ногѣ.
