— Я дамъ вамъ недорогое, такъ, доллара на три. А подушку въ долларъ.
Чайкинъ купилъ одѣяло и подушку.
Уплативши деньги, онъ заралъ свое платье и, возвратившись въ гостиницу, пошелъ въ свой номеръ укладываться.
Уложившись и связавши одѣяло и подушку, онъ осмотрѣлъ сумку на своей груди и сосчиталъ, сколько у него осталось денегъ въ кошелькѣ. Оказалось двадцать долларовъ. «Этихъ денегъ съ лихвой достанетъ на ѣду!» — подумалъ Чайкинъ, очень довольный, что до С.-Франциско ему не придется мѣнять банковаго билета, зашитаго на груди.
Около двухъ часовъ онъ спросилъ себѣ ветчины и хлѣба и, простившиьс съ хозяиномъ и давши Саму двадцать центовъ, отправился съ вещами въ въ контору дилижансовъ.
— Счастливаго пути! — проговорилъ хозяинъ, когда Чайкинъ выходилъ изъ гостиницы.
2.
Кучера дилижанса, мистера Брукса, почтеннаго старика съ длинной сѣдой бородой, сильнаго и крѣпкаго на видъ, скорѣй можно было бы принять за джентльмена изъ сѣверныхъ штатовъ, а не за одного изъ тѣхъ добродушно-грубыхъ и мужественныхъ «молодцовъ Запада», какъ называютъ этихъ людей, по ольшей части съ темнымъ прошлымъ и сомнительнымъ настоящимъ, которые въ малонаселенныхъ и еще глухихъ въ тѣ времена территоріяхъ далекаго Запада составляли значительный элементъ населеншя и піонеровъ, открывающихъ новыя мѣста.
И статная полная достоинства фигура, и лицо мистера Брукса, и то обстоятельство, что онъ не сыпалъ ругательствами, — все это не соотвѣтствовало его профессіи и тѣмъ своеобразнымъ манерамъ «молодцовъ Запада», которыя Чайкинъ успѣлъ замѣтить уже въ Канзасѣ.
Ровно въ три часа кучеръ затрубилъ въ рожокъ, и путешественники, одѣтые, какъ и Чайкинъ, съ револьверами за поясами, а нѣкоторые и съ ружьями, стали садиться въ неуклюжій и гро-
