— Говорилъ, ваше превосходительство, и сидѣлку о Чайкинѣ спрашнвалъ. Докторъ сказалъ, что еще надежда не потеряна, а сидѣлка просто въ изумленіи отъ мужества и терпѣнія, съ какими Чайкинъ переноситъ страданья... Денегъ, однако, не приняли, ваше превосходительство!—прибавилъ флагъ-офицеръ и положилъ деньги на столъ.
— Почему?
— Докторъ заявилъ, что больной ни въ чемъ не нуждается въ госпиталѣ. Когда онъ нѣсколько поправится, тогда будетъ можно лично передать ему деньги... А какъ интересуются Чайкинымъ американцы, ваше превосходительство! Передъ госпиталемъ толпа, чтобъ узнать о его положеніи. Губернаторъ и многія власти заѣзжали, чтобъ оставить Чайкину карточки... Дамы привозятъ цвѣты...
— Но все-таки бѣдняга одинъ... Никого при немъ нѣтъ близкихъ...
— Онъ не одинъ. Къ нему, по словамъ сйдѣлки, допустили его друзей: одного русскаго и двухъ американцевъ. Они дежурятъ при немъ.
— Сегодня вечеромъ опять поѣзжайте узнатъ о Чайкинѣ!— сказалъ адмиралъ.
— Слушаю, ваше превосходительство! Если прикажете, я каждый день утромъ и вечеромъ буду ѣздить въ госпиталь.
— Отлично сдѣлаете, Аркашинъ.—И, помолчавъ, адмиралъ прибавилъ, обращаясь къ новому командиру «Проворнаго» :—Я буду ходатайствовать о полномъ прощеніи Чайкина, если онъ вернется на клиперъ. Только я сомнѣваюсь, захочетъ ли онъ вернуться...
— Бывшій старшій офицеръ «Проворнаго» ему предлагалъ...
И командиръ разсказалъ, со словъ лейтенанта Погожина, о встрѣчѣ офицеровъ съ Чайкинымъ въ саду.
2.
Прошло три недѣли.
Чайкинъ, благополучно выдержавшій операцію, поправлялся..
