И отъ его зоркаго взгляда не укрылось, что, при этихъ случайно сказанныхъ имъ словахъ, по лицу Смита мгновенно пробѣжала словно бы судорога, искрививъ его губы и вздернувъ щеку.
Но, черезъ мгновеніе оно было попрежнему добродушно и спокойно, и голосъ Смита не обличалъ ни малѣйшаго волненія, когда онъ сказалъ:
— Я этимъ не занимаюсь. Билль. Я иногда принимаю на храненіе вещи, но не людей.
— Я въ этомъ и не сомнѣваюсь, Смита!—поспѣшилъ согласиться Билль, чтобъ усыпить подозрѣнія стараго осторожнаго и опаснаго мошенника.—Я хотѣлъ только сказать вамъ комплиментъ.
— Благодарю. Такъ повторяю вамъ, что Макдональдъ въ хорошихъ рукахъ и въ укромномъ мѣстѣ, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ Фриски. Его хорошо кормятъ, хорошо поятъ, записывая, ра зумѣется, все это въ счета, и только не вынускаютъ изъ его временнаго помѣщенія. А если бы онъ не былъ такъ упрямъ, то давно могъ бы разгуливать по Монгомеррп-стритъ отъ 4 до 6 дня.
— Въ чемъ же его упрямство, Смита?
— Опъ рѣшительно отказывается написать своему богачу дядѣ Макдональдъ и Ко и своей почтенной матушкѣ, миссиссъ Макдональдъ, чтобы ему прислали десять тысячъ долларовъ за выкупъ... Кажется, съ него не запросили... Какъ вы полагаете. Билль, а?— дѣловымъ тономъ спросилъ Смитъ и Ко.—Они, было, хотѣли запросить двадцать тысячъ, но я отсовѣтовалъ. Надо дѣло вести по чести. Это мое правило! Дэкъ больше десяти тысячъ не стоитъ.
— Положимъ. Но онъ и въ эту сумму не согласенъ себя оцѣнить. Отказывается, какъ видите, писать роднымъ... Поймите, Смитъ, что ему это затруднительно.
— Вполнѣ понимаю. Билль, вполнѣ понимаю, что для молодца, рѣшившаго перемѣнить образъ жизии и, вмѣсто Дэка, называться снова Макдональдомъ, это вопросъ деликатный. И они, — вы понимаете, кого я подразумѣваю. Билль?
— Вполнѣ, Смитъ. Продолжайте.
