— Но однѣ больше, других—меньше?
— Разницы не замѣчалъ, Вилькъ, пока. Во всякомъ народѣ есть хорошіе люди... добрые люди... У крещеныхъ, такъ и у некрещеныхъ... Только правды еще нѣтъ... Оттого и обижаютъ других других... Выходить такъ, что у одного много всего, а у бѣдныхъ—ничего.
— Это, по-вашему, нехорошо?— спросилъ старикъ и съ видимымъ любопытствомъ смотрѣлъ на Чайкина.
— А развѣ хорошо, Вилькъ?
— Откуда у васъ такія мысли, Чайкинъ?
— Такъ иной разъ думаешь обо всемъ, и приходятъ мысли: отчего люди не по правдѣ живутъ...
— Такъ вы хорошо сдѣлали, Чайкинъ, что сюда пріѣхали... Все лучше подальше отъ городовъ... Я видѣлъ много столицъ, Чайкъ, и знаю ихъ.
Вилькъ смолкъ. Въ столовую пришли товарищи.
— Идемъ, Чайкъ... Пора... Я выбралъ для васъ топоръ... Возьмите на верандѣ.
— Ленчъ и отдыхъ въ часъ, Чайкинъ... Приходите!—ласково проговорила Сузанна.
— До свиданія, Сузанна.
— А часы у васъ есть?—освѣдомился Вилькъ.
— Есть, Вилькъ.
Они вышли за ограду и направились къ лѣсу.
Горизонтъ на востокѣ пылалъ. Изъ-за багрянца величаво выплывало солнце. Утро стояло прелестное. Воздухъ былъ холодный. Но на ходьбѣ не было холодно.
Чайкинъ съ восторгомъ глядѣлъ и на сіерры, и на лѣсъ, и на далекую долину по бокамъ извивавшейся, словно голубая лента, узкой рѣчки.
— Хорошо, Вилькъ!—вымолвилъ Чайкинъ .
— Хорошо, Чайкъ.
— А все-таки...
— На родинѣ лучше, Чайкъ? Не правда ли?
