тра разныхъ костюмовъ и сапогъ купили, наконецъ, все, что было нужно.
Нельзя сказать, что бы „графъ“ былъ удовлетворенъ покупками, но за то Антошка былъ въ полномъ восторгѣ и отъ сапогъ, и отъ поношенной темно-сѣрой блузы, и отъ штановъ, пріобрѣтенныхъ за три рубля послѣ довольно оживленнаго торга. Въ такомъ костюмѣ Антошка еще никогда не ходилъ. Все было цѣло и, главное, впору, точно на него сшитое. „Дяденькины“ же костюмы всегда отличались полнымъ несоотвѣтствіемъ съ тоненькой и худенькой фигурой Антошки и имѣли видъ мѣшковъ. Недурна была и фуфайка, пріятно согрѣвающая грудь, хороша была и шапка изъ поддѣльныхъ смушекъ, купленная у татарина за двугривенный.
Изъ рынка они вернулись домой. Отворила имъ двери Анисья Ивановна, необыкновенно радостная, и тотчасъ же сообщила „графу“, что его ждетъ посыльный съ „пріятнымъ письмецомъ“.
— Ужъ полчаса, какъ дожидается, Александръ Иванычъ. Не могу, говоритъ, безъ росписки довѣрить... А я тоже сбѣгала, холста купила... Вечеромъ и шить начну...
Радостное волненіе охватило „графа“ при извѣстіи о „пріятномъ письмецѣ“ и напрасно онъ старался скрыть его! Лицо его мгновенно просвѣтлѣло и оживилось, и голосъ дрогнулъ, когда онъ торопливо проговорилъ:
— Попросите-ка, Анисья Ивановна, посыльна-го... Что за письмецо...
„Совѣсть въ немъ, видно, не совсѣмъ пропала!“ подумалъ онъ въ ту же минуту.
