обрадовался моему предложенію, и я тотчасъ спросила артиллерійскаго унтеръ-офицера, возметъ ли онъ подъ свой присмотръ раненнаго улана и его лошадь? Тотъ охотно взялся и тотчасъ велѣлъ снять моего товарища съ лошади, послать нѣсколько попонъ на лафетъ и положить его на немъ. Я затрепетала отъ радости, увидя себя свободною, и тогда же поѣхала бы отыскивать полкъ, если бъ могла отъ кого-нибудь узнать гдѣ онъ. До самой ночи ѣхала я одна, разспрашивая тѣхъ, кто проѣзжалъ мимо меня, не знаютъ-ли они, гдѣ Коннопольскій уланскій полкъ? Одни говорили что онъ впереди, другіе говорили, что одна часть арміи пошла куда-то въ сторону, и что въ этомъ отрядѣ и мой полкъ. Я была въ отчаяніи! Наступила ночь, надобно было дать отдохнуть Алкиду. Я увидѣла группу казаковъ, разведшихъ огонь и варившихъ себѣ ужинъ. Сошедъ съ лошади, я подошла къ нимъ: здравствуйте братцы! Вы вѣрно будете здѣсь ночевать? — будемъ, отвѣчали они. — А лошадей какъ? пустите на траву? Они по-
обрадовался моему предложению, и я тотчас спросила артиллерийского унтер-офицера, возмет ли он под свой присмотр раненного улана и его лошадь? Тот охотно взялся и тотчас велел снять моего товарища с лошади, постлать несколько попон на лафет и положить его на нем. Я затрепетала от радости, увидя себя свободною, и тогда же поехала бы отыскивать полк, если б могла от кого-нибудь узнать, где он. До самой ночи ехала я одна, расспрашивая тех, кто проезжал мимо меня, не знают ли они, где Коннопольский уланский полк? Одни говорили, что он впереди, другие говорили, что одна часть армии пошла куда-то в сторону, и что в этом отряде и мой полк. Я была в отчаянии! Наступила ночь, надобно было дать отдохнуть Алкиду. Я увидела группу казаков, разведших огонь и варивших себе ужин. Сошед с лошади, я подошла к ним: «Здравствуйте братцы! Вы верно будете здесь ночевать?» — «Будем», — отвечали они. «А лошадей как? пустите на траву?» Они по-
