енію, какое мы всѣ испытывали съ момента перваго извѣстія о „второй Плевнѣ“. Потребность такой психической реакціи будетъ еще понятнѣе, когда я скажу, что въ эти дни мы уже внутренно успокоились за дальнѣйшій ходъ кампаніи, зная, что изъ Россіи двинуты на помощь сюда новыя части и резервы, что сама гвардія уже выступаетъ подъ Плевну и что, какъ-никакъ, но больше мы не отступимъ изъ-подъ Плевны, пока не добьемся окончательнаго результата.
Итакъ, мы сидѣли за обѣдомъ и „занимали“ Соломона Соломоновича. Сначала, по внѣшности, все шло довольно сдержанно, какъ вдругъ дерни кого-то нелегкая обмолвиться: вмѣсто Соломона, назвалъ его Израилемъ Соломоновичемъ.
— Звините, я-жъ не Израиль Соломоновичъ.
— Ахъ, виноватъ! Исаакъ Соломоновичъ…
— Звините, я-жъ не Исаакъ Соломоновичъ.
ению, какое мы все испытывали с момента первого известия о „второй Плевне“. Потребность такой психической реакции будет еще понятнее, когда я скажу, что в эти дни мы уже внутренне успокоились за дальнейший ход кампании, зная, что из России двинуты на помощь сюда новые части и резервы, что сама гвардия уже выступает под Плевну и что, как-никак, но больше мы не отступим из-под Плевны, пока не добьемся окончательного результата.
Итак, мы сидели за обедом и „занимали“ Соломона Соломоновича. Сначала, по внешности, всё шло довольно сдержанно, как вдруг дерни кого-то нелегкая обмолвиться: вместо Соломона, назвал его Израилем Соломоновичем.
— Звините, я ж не Израиль Соломонович.
— Ах, виноват! Исаак Соломонович…
— Звините, я ж не Исаак Соломонович.
