извѣстнаго болгарскаго чорбаджія Хаджи-Николо, большаго друга турокъ, бѣжавшаго отсюда вмѣстѣ съ сими послѣдними. Въ этомъ самомъ домѣ, нѣсколько дней спустя, расположилась главная Императорская квартира.
Съ тѣхъ поръ я уже никогда больше не встрѣчался съ Соломономъ Соломоновичемъ; слышалъ только, что въ одной изъ еврейскихъ газетъ — не то русской, не то австрійской — было съ гордостью и надлежащимъ паѳосомъ описано, какъ этотъ знаменитый русско-еврейскій патріотъ и генералъ подвергся ночному нападенію баши-бузуковъ, отъ которыхъ храбро отбился одинъ нѣсколькими выстрѣлами изъ револьвера. Пусть будетъ такъ, на утѣшеніе сынамъ Израиля.
Съ тѣхъ поръ прошло уже немало лѣтъ, но изъ числа членовъ нашего тогдашняго кружка, всѣ мы и до сихъ поръ, при встрѣчахъ между собою, съ удовольствіемъ вспоминаемъ иногда день въ Чаушкѣ-Махалѣ, проведенный съ „ево первосходительствомъ“, и къ этому я долженъ прибавить еще, что хотя его предпріятіе
известного болгарского чорбаджия Хаджи-Николо, большего друга турок, бежавшего отсюда вместе с сими последними. В этом самом доме, несколько дней спустя, расположилась главная Императорская квартира.
С тех пор я уже никогда больше не встречался с Соломоном Соломоновичем; слышал только, что в одной из еврейских газет — не то русской, не то австрийской — было с гордостью и надлежащим пафосом описано, как этот знаменитый русско-еврейский патриот и генерал подвергся ночному нападению баши-бузуков, от которых храбро отбился один несколькими выстрелами из револьвера. Пусть будет так, на утешение сынам Израиля.
С тех пор прошло уже немало лет, но из числа членов нашего тогдашнего кружка, все мы и до сих пор, при встречах между собою, с удовольствием вспоминаем иногда день в Чаушке-Махале, проведенный с „ево первосходительством“, и к этому я должен прибавить еще, что хотя его предприятие
