казалось, что для полнаго подтвержденія необходимо проснуться въ ясное утро (именно, проснуться въ ясное утро) освобожденнымъ отъ любви. Такъ какъ, къ несчастью, ближайшія утра были всѣ темныя и даже дождливыя, то онъ рѣшилъ, что, пожалуй, уже не стоитъ ждать ясной погоды и можно перемѣнить свои чувства и въ сумрачную.
Вообще, развязка романа не такъ удавалась, какъ завязка. Напрасно Николай Семеновичъ каждый день дежурилъ на углу Невскаго и Морской, — Марья Львовна не показывалась ни въ автомобилѣ, ни въ какомъ другомъ экипажѣ. И то сказать, она вѣдь не читала записной книжки Ландышева, гдѣ по параграфамъ были знесены всѣ совѣты, изученія, поступки и объясненія его идеала, Коли Локтева. Тамъ было сказано, что Мари должна прослѣдовать въ моторѣ мимо угла Невскаго и Морокой, но Марьѣ Львовнѣ все это было неизвѣстно, такъ что съ ея стороны вполнѣ простительно не исполнить нѣкоторыхъ предписаній изъ Ландышевской записной книжки.
Былъ сильный дождь и грязь, когда, наконецъ, Николай Семеновичъ замѣтилъ подъ опущеннымъ верхомъ одной изъ пролетокъ, проѣзжавшихъ мимо Гостинаго двора, кудлатую голову Слатиной. Онъ такъ быстро бросился къ экипажу, что, поскользнувшись на мокрыхъ торцахъ, упалъ и едва не былъ раздавленъ несущимся моторомъ. Какъ онъ ни испугался, онъ помнилъ крикъ узнавшей его Марьи Львовны, ея испуганное лицо и растерянные жесты. Шляпа, откатившаяся подъ колеса, погибла безнадежно, колѣно болѣло, — и вообще все выходило, какъ на смѣхъ, Слатина втащила его къ себѣ на пролетку, грязнаго, безъ шляпы, злого и испуганнаго.
— Вы не ушиблись?
Вдругъ Коля по-французски залепеталъ.
— Я васъ не люблю больше!
— Что? у васъ жаръ! я отвезу васъ домой.
казалось, что для полного подтверждения необходимо проснуться в ясное утро (именно, проснуться в ясное утро) освобожденным от любви. Так как, к несчастью, ближайшие утра были все темные и даже дождливые, то он решил, что, пожалуй, уже не стоит ждать ясной погоды и можно переменить свои чувства и в сумрачную.
Вообще, развязка романа не так удавалась, как завязка. Напрасно Николай Семенович каждый день дежурил на углу Невского и Морской, — Марья Львовна не показывалась ни в автомобиле, ни в каком другом экипаже. И то сказать, она ведь не читала записной книжки Ландышева, где по параграфам были знесены все советы, изучения, поступки и объяснения его идеала, Коли Локтева. Там было сказано, что Мари должна проследовать в моторе мимо угла Невского и Морокой, но Марье Львовне всё это было неизвестно, так что с её стороны вполне простительно не исполнить некоторых предписаний из Ландышевской записной книжки.
Был сильный дождь и грязь, когда, наконец, Николай Семенович заметил под опущенным верхом одной из пролеток, проезжавших мимо Гостиного двора, кудлатую голову Слатиной. Он так быстро бросился к экипажу, что, поскользнувшись на мокрых торцах, упал и едва не был раздавлен несущимся мотором. Как он ни испугался, он помнил крик узнавшей его Марьи Львовны, её испуганное лицо и растерянные жесты. Шляпа, откатившаяся под колеса, погибла безнадежно, колено болело, — и вообще всё выходило, как на смех, Слатина втащила его к себе на пролетку, грязного, без шляпы, злого и испуганного.
— Вы не ушиблись?
Вдруг Коля по-французски залепетал.
— Я вас не люблю больше!
— Что? у вас жар! я отвезу вас домой.
