«Только тогда вы заглянете въ ту жуткую и сладкую бездну, которая зовется «страсть» и при которой такъ небывало измѣняются всѣ мѣрки и критеріи.
— Все за работой? — громко окликнулъ ее мужской голосъ. Георгій Васильевичъ наклонился поцѣловать ей руку и продолжалъ тѣмъ шутливымъ и пріятнымъ голосомъ, который является, когда чувствуешь себя молодымъ, красивымъ, знаешь, что тебя любятъ, любуются тобою и многое тебѣ простятъ.
— Вѣчная труженица! Опять успокоили какую-нибудь тоскующую, мятущуюся душу?
Анна Яковлева какъ-то нѣжно сразу раскисла, задержавъ свою руку въ рукѣ молодого человѣка (конечно, ему было не больше двадцати пяти лѣтъ!), и проговорила размеренно:
— Знаете, Жоржъ, мое правило: отвѣчать въ тотъ же день, иначе никогда не соберешься.
Онъ въ первый разъ слышалъ о такомъ ея правилѣ, но, кажется, и сама Звонкова не придавала значенія своимъ словамъ, смотря томно на гостя.
— Интересное письмо? — спросилъ онъ словно равнодушно.
Анна Яковлевна часто, не соблюдая секрета корреспондентовъ, разсказывала ему содержаніе особенно пикантныхъ писемъ. На этотъ разъ она только слегка нахмурилась и проговорила неопредѣленно:
— Ничего особеннаго.
Сѣрые глаза Гуляра, смотрѣвшаго въ садъ, вдругъ снова необыкновенно посинѣли, и лицо залилось краской. Анна Яковлевна схватила его за руку, подумавъ, что вотъ минута спросить его объ этихъ удивительныхъ измѣненіяхъ, но остановилась, такъ какъ къ балкону совсѣмъ близко подходили дочь ея Катенька и Катенькина подруга — Лидія.
«Все-таки неудобно у насъ какъ-то устроено, въ
«Только тогда вы заглянете в ту жуткую и сладкую бездну, которая зовется «страсть» и при которой так небывало изменяются все мерки и критерии.
— Всё за работой? — громко окликнул ее мужской голос. Георгий Васильевич наклонился поцеловать ей руку и продолжал тем шутливым и приятным голосом, который является, когда чувствуешь себя молодым, красивым, знаешь, что тебя любят, любуются тобою и многое тебе простят.
— Вечная труженица! Опять успокоили какую-нибудь тоскующую, мятущуюся душу?
Анна Яковлева как-то нежно сразу раскисла, задержав свою руку в руке молодого человека (конечно, ему было не больше двадцати пяти лет!), и проговорила размеренно:
— Знаете, Жорж, мое правило: отвечать в тот же день, иначе никогда не соберешься.
Он в первый раз слышал о таком её правиле, но, кажется, и сама Звонкова не придавала значения своим словам, смотря томно на гостя.
— Интересное письмо? — спросил он словно равнодушно.
Анна Яковлевна часто, не соблюдая секрета корреспондентов, рассказывала ему содержание особенно пикантных писем. На этот раз она только слегка нахмурилась и проговорила неопределенно:
— Ничего особенного.
Серые глаза Гуляра, смотревшего в сад, вдруг снова необыкновенно посинели, и лицо залилось краской. Анна Яковлевна схватила его за руку, подумав, что вот минута спросить его об этих удивительных изменениях, но остановилась, так как к балкону совсем близко подходили дочь её Катенька и Катенькина подруга — Лидия.
«Всё-таки неудобно у нас как-то устроено, в
