никому неизвѣстно, но на слѣдующій день было обнаружено подметное письмо на балконѣ, которое гласило:
Мы не жаждемъ крови вашей и жизни, мы хотимъ лишь, не дожидаясь небеснаго Правосудія, восполнить отъ вашего избытка то, него лишены мы несправедливостью человѣческихъ законовъ и случайностями фортуны. Посему во вторникъ ждите насъ мирно и безъ страха, не оказывая сопротивленія и предоставя намъ всѣ ключи отъ комнатъ и сундуковъ, ларей и столовъ. Не слѣдите за нами и мирно продолжайте ваши занятія, или молитесь, въ противномъ случаѣ мы не можемъ увѣрить васъ, что не прольется кровь, каковое дѣло считаемъ низкимъ и безчестнымъ. Не думайте противостоять намъ, ибо имѣется у насъ достаточно ружей, рукъ и пушекъ, чтобы достичь желаемаго, какой бы то ни было цѣной. Ваши руки ослабли, сынъ вашъ не привыченъ держать оружіе, дворня же распущена и склонна къ предательству. Говоримъ вамъ все это, жалѣя ваши лѣта и не желая насильственнымъ путемъ поправлять ошибки судьбы. Но мы не остановимся ни передъ чѣмъ.
Написано это было грамотно, хотя и каракулями на синей оберточной бумагѣ мѣломъ.
Тотъ же казачекъ принесъ это посланіе вмѣстѣ съ утреннимъ чаемъ еще не встававшему по случаю праздника барину.
— Это что?
— Извольте прочитать, на балконѣ оставлено.
Петръ Трифонычъ, прочитавъ, помолчалъ, затѣмъ сказалъ тихимъ голосомъ: — Позвать сюда Илью Петровича, — а пальцы его барабанили Преображенскій маршъ, что всегда свидѣтельствовало о величайшемъ его волненіи. Когда Илья Петровичъ переступилъ порогъ
никому неизвестно, но на следующий день было обнаружено подметное письмо на балконе, которое гласило:
Мы не жаждем крови вашей и жизни, мы хотим лишь, не дожидаясь небесного Правосудия, восполнить от вашего избытка то, него лишены мы несправедливостью человеческих законов и случайностями фортуны. Посему во вторник ждите нас мирно и без страха, не оказывая сопротивления и предоставя нам все ключи от комнат и сундуков, ларей и столов. Не следите за нами и мирно продолжайте ваши занятия, или молитесь, в противном случае мы не можем уверить вас, что не прольется кровь, каковое дело считаем низким и бесчестным. Не думайте противостоять нам, ибо имеется у нас достаточно ружей, рук и пушек, чтобы достичь желаемого, какой бы то ни было ценой. Ваши руки ослабли, сын ваш не привычен держать оружие, дворня же распущена и склонна к предательству. Говорим вам всё это, жалея ваши лета и не желая насильственным путем поправлять ошибки судьбы. Но мы не остановимся ни перед чем.
Написано это было грамотно, хотя и каракулями на синей оберточной бумаге мелом.
Тот же казачок принес это послание вместе с утренним чаем еще не встававшему по случаю праздника барину.
— Это что?
— Извольте прочитать, на балконе оставлено.
Петр Трифоныч, прочитав, помолчал, затем сказал тихим голосом: — Позвать сюда Илью Петровича, — а пальцы его барабанили Преображенский марш, что всегда свидетельствовало о величайшем его волнении. Когда Илья Петрович переступил порог
