Съ утра Флоръ радостно собирался въ дорогу, покидая привѣтливый домъ помѣстья, чтобы по узкимъ и широкимъ путямъ дѣлать продолжительныя прогулки. Найденная Горго была тиха, молчалива, покорна и проста, какъ телушка; смуглое тѣло свое отдавала легко и чисто; въ домѣ ждала, напѣвая старинныя пѣсни.
Самъ прибѣжавшій, Лука-нѣмой сопровождалъ вездѣ господина, радуясь печальными глазами и усталымъ отроческимъ лицомъ. Молча слѣдилъ, ни на минуту Флора не оставляя въ его внезапно возвращенномъ весельи. Все бы ходить по гордымъ дорогамъ, лежать на пестрой цвѣтами травѣ, въ голубую навзничь смотрѣть твердь безъ устали, пѣть простыя сельскія пѣсни, заставляя нѣмого дуть въ двуствольную флейту! Тихимъ становищемъ бѣлыя, ярко бѣлыя, слѣпительно бѣлыя стояли надъ рощей и рѣкой облака; ждали. Со слѣдами молока на губахъ, не бритый, съ краснымъ ртомъ цѣловалъ Флоръ Горго, забывъ городскую томность, запахомъ лука пренебрегая. Лука нѣмой плакалъ въ углу. День
С утра Флор радостно собирался в дорогу, покидая приветливый дом поместья, чтобы по узким и широким путям делать продолжительные прогулки. Найденная Горго была тиха, молчалива, покорна и проста, как телушка; смуглое тело свое отдавала легко и чисто; в доме ждала, напевая старинные песни.
Сам прибежавший, Лука-немой сопровождал везде господина, радуясь печальными глазами и усталым отроческим лицом. Молча следил, ни на минуту Флора не оставляя в его внезапно возвращенном весельи. Всё бы ходить по гордым дорогам, лежать на пестрой цветами траве, в голубую навзничь смотреть твердь без устали, петь простые сельские песни, заставляя немого дуть в двуствольную флейту! Тихим становищем белые, ярко белые, слепительно белые стояли над рощей и рекой облака; ждали. Со следами молока на губах, не бритый, с красным ртом целовал Флор Горго, забыв городскую томность, запахом лука пренебрегая. Лука немой плакал в углу. День
