ной, прервавъ разговоръ, бросилась въ домъ, закричавъ остающемуся садовнику: «что же нашъ букетъ для встрѣчи?» Обернувшись, я увидѣлъ незамѣтно подъѣхавшій по грязи дормезъ, до потолка заваленный узлами, сундуками и подушками, слугъ и служанокъ госпожи де-Томбель, толпившихся между дверцами экипажа и входомъ въ домъ, и шляпу пріѣхавшей съ лентами цвѣта «умирающаго Адониса», которыя развѣвались отъ сильнаго вѣтра. Діана и Мамелюкъ прыгали и лаяли вокругъ и сверху полутемной лѣстницу доносился голосъ госпожи де-Томбель: «Луиза, Луиза, мое дитя!»
Мой разсказъ, какъ очевидца, о пріѣздѣ родственницы госпожи де-Томбель возбудилъ большое любопытство дома за столомъ. Когда Вероника, поставивъ мясо передъ папашей Матвѣемъ для разрѣзыванья, сѣла за одинъ съ нами столъ, она присоединилась къ общимъ разспросамъ, прибавивъ: «она незамужняя, по крайней мѣрѣ, эта госпожа?» Но я кромѣ какъ про ленты прибывшей разсказать ничего не умѣлъ,
ной, прервав разговор, бросилась в дом, закричав остающемуся садовнику: «что же наш букет для встречи?» Обернувшись, я увидел незаметно подъехавший по грязи дормез, до потолка заваленный узлами, сундуками и подушками, слуг и служанок госпожи де-Томбель, толпившихся между дверцами экипажа и входом в дом, и шляпу приехавшей с лентами цвета «умирающего Адониса», которые развевались от сильного ветра. Диана и Мамелюк прыгали и лаяли вокруг и сверху полутемной лестницу доносился голос госпожи де-Томбель: «Луиза, Луиза, мое дитя!»
Мой рассказ, как очевидца, о приезде родственницы госпожи де-Томбель возбудил большое любопытство дома за столом. Когда Вероника, поставив мясо перед папашей Матвеем для разрезыванья, села за один с нами стол, она присоединилась к общим расспросам, прибавив: «она незамужняя, по крайней мере, эта госпожа?» Но я кроме как про ленты прибывшей рассказать ничего не умел,
