Теперь Панкратій не игралъ съ мальчикомъ въ мячъ, не читалъ, не обѣдалъ, а ходилъ по небольшому внутреннему саду вдоль грядки левкоевъ, имѣя видъ озабоченнаго тревогами человѣка. Тотчасъ послѣ привѣтствія онъ началъ: «умершая дѣвушка тревожитъ меня; я ее вижу во снѣ и она меня; манитъ куда-то, улыбаясь блѣднымъ лицомъ».
Старикъ, зная Филлиду въ живыхъ, замѣтилъ:
— Есть обманчивые сны, господинъ, пусть они не тревожатъ тебя.
— «Они не могутъ меня не тревожить; можетъ быть, все-таки я — невинная причина ея гибели».
— Считай ее живою, если это вернетъ твой покой.
— «Но она же умерла?»
— Мертво то, что мы считаемъ мертвымъ, и считаемое нами живымъ — живетъ.
— «Ты, кажется, подходишь къ тому, о чемъ я хотѣлъ говорить съ тобою. Обѣщай мнѣ полную тайну».
— Ты ее имѣешь.
— «Не знаешь ли ты заклинателя, который бы вызвалъ мнѣ тѣнь Филлиды?»
Теперь Панкратий не играл с мальчиком в мяч, не читал, не обедал, а ходил по небольшому внутреннему саду вдоль грядки левкоев, имея вид озабоченного тревогами человека. Тотчас после приветствия он начал: «умершая девушка тревожит меня; я ее вижу во сне и она меня; манит куда-то, улыбаясь бледным лицом».
Старик, зная Филлиду в живых, заметил:
— Есть обманчивые сны, господин, пусть они не тревожат тебя.
— «Они не могут меня не тревожить; может быть, всё-таки я — невинная причина её гибели».
— Считай ее живою, если это вернет твой покой.
— «Но она же умерла?»
— Мертво то, что мы считаем мертвым, и считаемое нами живым — живет.
— «Ты, кажется, подходишь к тому, о чём я хотел говорить с тобою. Обещай мне полную тайну».
— Ты ее имеешь.
— «Не знаешь ли ты заклинателя, который бы вызвал мне тень Филлиды?»
