шенной, прекрасной, безжизненной и нѣсколько смѣтной.
— Тебѣ смѣшонъ увѣнчанный Петрарка, а можетъ быть, черезъ сто лѣтъ будетъ смѣшна и нестерпима наша простота, какъ намъ уже непонятна ярость первыхъ декадентовъ.
— Катулъ и Верленъ будутъ всегда милы влюбленнымъ.
Сережа вдругъ поднялъ лицо отъ книгъ и спросилъ, смѣясь:
— Отчего ты. Катя, сегодня вздумала разсуждать о любви, и что тебѣ сдѣлалъ Петрарка? Не собираешься ли ты влюбиться? Имѣй въ виду, что это дѣлается само собой, и, разсуждая такъ же здраво о любви, какъ ты сейчасъ, можно въ одинъ прекрасный день проснуться Лаурой, ни болѣе, ни менѣе.
Катерина Павловна покраснѣла и, наклонясь къ рыжему коту, тершемуся у ея ногъ, сказала:
— Влюбляться я не собираюсь, но и Лаурой быть не надѣюсь.
— Во всякомъ случаѣ я думаю, что если бы ты сдѣлала меня повѣреннымъ своихъ сердечныхъ тайнъ, ты бы выбрала для этого другое мѣсто, чѣмъ лавка Тихоныча — замѣтилъ Сережа, пересчитывая отобранныя книги.
Они торопились разобрать свой уловъ, дѣля между собой книги, тѣмъ болѣе, что Сергѣй Павловичъ ждалъ къ себѣ вечеромъ товарищей и хотѣлъ къ ихъ приходу разставить въ недавно купленномъ шкапикѣ эти аппетитные старые переплеты.
Катерина Павловна любила эти собранія у брата, когда немногочисленные посѣтители по-молодому вели разговоры объ искусствѣ, жизни и философіи, конечно, не вродѣ героевъ Достоевскаго, но, скорѣе, варіируя мысли Ницше или изощряясь въ парадоксахъ, думая
шенной, прекрасной, безжизненной и несколько сметной.
— Тебе смешон увенчанный Петрарка, а может быть, через сто лет будет смешна и нестерпима наша простота, как нам уже непонятна ярость первых декадентов.
— Катул и Верлен будут всегда милы влюбленным.
Сережа вдруг поднял лицо от книг и спросил, смеясь:
— Отчего ты. Катя, сегодня вздумала рассуждать о любви, и что тебе сделал Петрарка? Не собираешься ли ты влюбиться? Имей в виду, что это делается само собой, и, рассуждая так же здраво о любви, как ты сейчас, можно в один прекрасный день проснуться Лаурой, ни более, ни менее.
Катерина Павловна покраснела и, наклонясь к рыжему коту, тершемуся у её ног, сказала:
— Влюбляться я не собираюсь, но и Лаурой быть не надеюсь.
— Во всяком случае я думаю, что если бы ты сделала меня поверенным своих сердечных тайн, ты бы выбрала для этого другое место, чем лавка Тихоныча — заметил Сережа, пересчитывая отобранные книги.
Они торопились разобрать свой улов, деля между собой книги, тем более, что Сергей Павлович ждал к себе вечером товарищей и хотел к их приходу расставить в недавно купленном шкафике эти аппетитные старые переплеты.
Катерина Павловна любила эти собрания у брата, когда немногочисленные посетители по-молодому вели разговоры об искусстве, жизни и философии, конечно, не вроде героев Достоевского, но, скорее, варьируя мысли Ницше или изощряясь в парадоксах, думая
