Знаки помазания имели связь с «духом, охранителем оленей» (корэн ваыргын).[1] Наносимые на лица людей знаки изображали «лица» духов, «охранителей» стад: две линии поперек щек — большой рот духа, пятна или линии на щеках — уши духа, а пятна над глазами — его глаза. Любопытна роль знаков помазания: сходные знаки предотвращали браки между родственниками. При разделении семьи и территориальной разобщенности одинаковые знаки помазания служили свидетельством родственных связей, хотя с течением времени они теряли это значение вследствие постепенного изменения самих знаков и замены их новыми. Обряд помазания оленьей кровью распространялся также на жилище, и с этой целью позади яранги на жертвенном месте (пояачын) закалывался теленок. Его кровью женщина смазывала все углы яранги с внешней стороны, а содержимое ого третьего желудка разливала на земле вокруг яранги отдельными пятнами на расстоянии 2 м одно от другого.
Существовала связь между убоем оленя позади яранги с выполнением благодарственного обряда мн’эыргын (см. ниже). Для обряда мн’эыргын олень закалывался также позади яранги. Убой этого животного в день проведения описываемого нами праздника (н’энрируъги) означал и начало обряда мн’ик (мн’эыргын).
Кровь, взятая из раны каждого заколотого на осеннем празднике оленя, разбрызгивалась по земле при жертвоприношении, а туши перед обработкой «поили» водой и подкладывали под них подстилку из тальниковых веток. Наличие гостей позволяло своевременно обрабатывать туши оленей, закалываемых в большом количестве. Хозяйки обрабатывали туши жертвенных оленей, а гости и члены семьи — остальные туши. В способе обработки обычных и жертвенных оленей наблюдалась разница. Первые получали первичную обработку, заключающуюся в отделении шкуры, ног, головы, извлечении большого желудка и кишок на месте убоя. По-иному поступали с тушей жертвенных оленей. Ее расчленяли на части, так как, кроме помазания кровью людей и нарт, определенные части такой туши предназначались для использования на месте убоя. Разделка туши жертвенного оленя производилась сразу же с таким расчетом, чтобы обеспечить все ритуальные действия, связанные с обрядом. Шкура вместе с рогами и верхней челюстью укладывалась на землю между полозьями грузовой нарты (рэпалкоолгын) мездрой кверху. Под голову шкуры подкладывались 2—3 огнивные доски, направленные «головами» на восток, если же закалывались два теленка, то обе шкуры помещались в одном месте рядом и под каждую из них подкладывались огнивные доски.
Хозяйка, поместившись на земле рядом с нартой, при помощи каменного молотка разбивала голенную кость оленя на камне, находящемся в кожаном тазу, чтобы извлечь из нее мозг. Костным мозгом смазывались подложенные под шкуры жертвенного оленя огнивные доски, затем лежащие на нартах связки «охранителей» и череп медведя. Кишки, извлеченные из туши, развешивались на дугах передков кибитки.
В то время как взрослые обрабатывали оленьи туши, мальчики (девочки разделывали туши самостоятельно) сдирали кожицу с оленьих рогов. При подобном массовом убое, когда требовалось большое число рабочих рук, происходило своеобразное разделение труда, согласно которому разделку туш производили женщины, а убоем животных и обработкой оленьих голов занимались мужчины.
- ↑ В. Г. Богораз. Чукчи, ч. II, стр. 64.
