юридическихъ нормъ съ велѣніями законодателя, совершенно произвольно съуживаетъ понятіе юридической нормы. Дѣйствительио, при послѣдовательномъ проведеніи этой теоріи пришлось бы исключить изъ числа юридическихъ нормъ не
только большинство нормъ международнаго права, но вообще всѣ такъ называемые leges imperfectae, законы безъ санкціи.
Правда, нѣкоторые сторонники разбираемой теоріи подъ принужденіемъ понимаютъ не только физическое, но и психическое принужденіе. Въ этомъ смыслѣ, напримѣръ, Merkel[1] говоритъ объ этической мощи (ethische Macht) права, идущей рука объ руку съ матеріальной мощью его. Но при такой постановкѣ вопроса выдвигается новое затрудненіе. „Если подъ принужденіемъ разумѣть и психическое принужденіе,— говоритъ проф. Коркуновъ, — то конечно принужденіе сопутствуетъ каждому правовому явленію. Но такое принужденіе стоитъ не только за правовыми нормами, но и за принципами нравственности, и за догматами религіи, и даже за логическими и эстетическими законами". Словомъ, при такомъ толкованіи понятія приіужденія утрачивается всякая возможность распознать специфически юридическія нормы, выдѣлить ихъ изъ числа нормъ иного порядка.
4) Въ заключеніе настоящаго краткаго обзора литературы предмета мы остановимся нѣсколько подробнѣе на двухъ новѣйшихъ попыткахъ обоснованія понятія юридической нормы: на теоріяхъ Бирлинга и проф. Коркунова.
Бирлингъ пытается соединить вопросъ объ опредѣленіи права съ вопросомъ объ источникѣ обязательности правовыхъ нормъ. Отвергая въ числѣ дрѵгихъ теорію о правѣ, какъ совокупности принудительныхъ нормъ, онъ доказываете, что основаніемъ обязательности юридическихъ нормъ служить не внѣшнее принужденіе, не физическая сила, a признаніе даннымъ кругомъ лицъ извѣстныхъ правилъ въ качествѣ нормъ совмѣстной жизни. Соотвѣтственно съ этимъ онъ и опредѣляетъ право, какъ совокупность нормъ, постоянно признаваемыхъ
