Въ послѣднемъ обстоятельствѣ можно видѣть едва ли не основной факторъ прогресса языка, такъ какъ говорящій естественно стремится высказываться такимъ образомъ, чтобы его полнѣе и лучше поняли; въ то же время нетожество пониманія, вызывая столкновеніе мнѣній, является лучшимъ средствомъ для контроля за самою правильностью мысли. Прогрессъ языка въ исторіи человѣчества будетъ намъ особенно нагляденъ, если сравнимъ языкъ какихъ-нибудь дикарей, иногда не имѣющихъ даже особыхъ названій для чиселъ дальше четырехъ или пяти, съ литературнымъ языкомъ народовъ, достигшихъ высокой ступени развитія, при чемъ — повторимъ — главный факторъ этого мощнаго развитія языка заключается въ стремленіи говорящаго къ тому, чтобы въ умѣ слушающаго какъ можно полнѣе отразилась та же мысль; а эта тенденція въ свою очередь основывается на природномъ стремленіи къ общественности. Можно думать, что и самые начатки языка не вызваны лишь одною нуждою во взаимной помощи, но лежатъ въ томъ же природномъ стремленіи людей къ общественности.
Далѣе, прогрессъ языка тѣсно связанъ съ прогрессомъ цивилизаціи, такъ какъ появленіе у человѣка новыхъ идей и понятій неизмѣнно сопровождается появленіемъ новыхъ словъ и выраженій; такимъ образомъ языкъ является какъ бы лѣтописью пережитой культурной и соціальной исторіи даннаго народа. Отсюда становится намъ понятною и любовь каждаго народа къ своему языку, которымъ говорили отцы и дѣды; каждый человѣкъ легче и лучше мыслитъ и излагаетъ свои мысли при помощи словъ того языка, къ которому привыкъ сдѣтства. Поэтому-то угнетение языка народности было бы не только тѣмъ несправедливымъ и жестокимъ запретомъ на свободу слова, который столь художественно представленъ гр. А. Толстымъ въ его поэмѣ „Іоаннъ Дамаскинъ”, но сопровождалось бы ущербомъ и вообще для человѣческой культуры. Для лучшаго уясненія себѣ этого пункта обратимъ
В последнем обстоятельстве можно видеть едва ли не основной фактор прогресса языка, так как говорящий естественно стремится высказываться таким образом, чтобы его полнее и лучше поняли; в то же время нетождество понимания, вызывая столкновение мнений, является лучшим средством для контроля за самою правильностью мысли. Прогресс языка в истории человечества будет нам особенно нагляден, если сравним язык каких-нибудь дикарей, иногда не имеющих даже особых названий для чисел дальше четырех или пяти, с литературным языком народов, достигших высокой ступени развития, причем — повторим — главный фактор этого мощного развития языка заключается в стремлении говорящего к тому, чтобы в уме слушающего как можно полнее отразилась та же мысль; а эта тенденция в свою очередь основывается на природном стремлении к общественности. Можно думать, что и самые начатки языка не вызваны лишь одною нуждою во взаимной помощи, но лежат в том же природном стремлении людей к общественности.
Далее, прогресс языка тесно связан с прогрессом цивилизации, так как появление у человека новых идей и понятий неизменно сопровождается появлением новых слов и выражений; таким образом язык является как бы летописью пережитой культурной и социальной истории данного народа. Отсюда становится нам понятною и любовь каждого народа к своему языку, которым говорили отцы и деды; каждый человек легче и лучше мыслит и излагает свои мысли при помощи слов того языка, к которому привык с детства. Поэтому-то угнетение языка народности было бы не только тем несправедливым и жестоким запретом на свободу слова, который столь художественно представлен гр. А. Толстым в его поэме «Иоанн Дамаскин», но сопровождалось бы ущербом и вообще для человеческой культуры. Для лучшего уяснения себе этого пункта обратим
