средство обмѣна мыслей (т. е. средство передавать свою мысль другимъ и воспринимать чужую) наиболѣе совершенное по сравненію съ гораздо менѣе совершеннымъ — жестами. При этомъ обмѣнѣ слова нашей рѣчи являются символами или знаками для выраженія понятій и мыслей. Не трудно понять, что это — наиболѣе удобные символы. Въ самомъ дѣлѣ, что всего легче можетъ служить въ качествѣ таковыхъ для передачи того изобилія понятій и представленій, которыя проходятъ въ нашемъ умѣ? Очевидно, нѣчто такое, что̀ было бы весьма разнообразно, а вмѣстѣ съ тѣмъ съ одной стороны — легко производимо, а съ другой — легко улавливаемо или воспринимаемо другими. Невольно изумляешься передъ тѣмъ, какъ удачно пришло человѣчество къ тому, чтобы воспользоваться такими легкими для производства и воспріятія символами, какіе представляетъ собою звуковая рѣчь; вмѣстѣ съ тѣмъ эти символы, состоящіе изъ звукосочетаній произносимыхъ и слышимыхъ, по разнообразію звуковыхъ элементовъ вполнѣ достаточныхъ для обозначенія разнообразныхъ предметовъ міра, легко переходятъ въ безсознательную дѣятельность, что̀ также чрезвычайно важно, потому что они въ такомъ случаѣ уже не затрудняютъ хода мысли. Что же касается жестовъ, то, пока еще человѣческій языкъ былъ слишкомъ недостаточно развитъ, они могли играть довольно значительную роль, но съ развитіемъ языка значеніе ихъ ослабѣло, такъ какъ они не могли дать такого разнообразія и не были столь удобными символами при передачѣ мысли, какъ звуковая рѣчь; поэтому теперь жесты, какъ символы, имѣютъ лишь побочное значеніе, сопровождая и дополняя живую рѣчь.
Уяснивши себѣ значеніе словъ, какъ наиболѣе удобныхъ символовъ или знаковъ мысли, мы остановимся теперь нѣсколько подробнѣе на самомъ процессѣ живой рѣчи, предполагающемъ говорящаго и слушающаго. Словесный языкъ или разговоръ, соединяющій говорящаго и слушающаго, возможенъ прежде всего при наличности объективнаго момента,
средство обмена мыслей (то есть средство передавать свою мысль другим и воспринимать чужую) наиболее совершенное по сравнению с гораздо менее совершенным — жестами. При этом обмене слова нашей речи являются символами или знаками для выражения понятий и мыслей. Нетрудно понять, что это — наиболее удобные символы. В самом деле, что всего легче может служить в качестве таковых для передачи того изобилия понятий и представлений, которые проходят в нашем уме? Очевидно, нечто такое, что было бы весьма разнообразно, а вместе с тем с одной стороны — легко производимо, а с другой — легко улавливаемо или воспринимаемо другими. Невольно изумляешься перед тем, как удачно пришло человечество к тому, чтобы воспользоваться такими легкими для производства и восприятия символами, какие представляет собою звуковая речь; вместе с тем эти символы, состоящие из звукосочетаний произносимых и слышимых, по разнообразию звуковых элементов вполне достаточных для обозначения разнообразных предметов мира, легко переходят в бессознательную деятельность, что также чрезвычайно важно, потому что они в таком случае уже не затрудняют хода мысли. Что же касается жестов, то, пока еще человеческий язык был слишком недостаточно развит, они могли играть довольно значительную роль, но с развитием языка значение их ослабело, так как они не могли дать такого разнообразия и не были столь удобными символами при передаче мысли, как звуковая речь; поэтому теперь жесты как символы имеют лишь побочное значение, сопровождая и дополняя живую речь.
Уяснивши себе значение слов как наиболее удобных символов или знаков мысли, мы остановимся теперь несколько подробнее на самом процессе живой речи, предполагающем говорящего и слушающего. Словесный язык или разговор, соединяющий говорящего и слушающего, возможен прежде всего при наличности объективного момента,
