Поэтому я полагаю, что назвать уходъ его внизъ небрежностью въ исполненіи своихъ обязанностей врядъ ли будетъ справедливымъ.
Вотъ все, что я имѣлъ сказать.
Флигель-Адъютантъ Кремеръ. Что касается до первой половины обвиненія, т. е., что съ моей стороны была неосторожность, то я уже имѣлъ честь сказать, что я дѣйствовалъ согласно съ адмираломъ, поэтому я этотъ предметъ оставляю безъ возраженій, а буду отвѣчать на вторую половину.
Неужели появленіе огня въ Нѣмецкомъ морѣ или въ Скагерракѣ для судна, идущаго по большому фарватеру, такъ сказать, по большой столбовой дорогѣ, неужели, говорю я, появленіе огня, притомъ въ такой сторонѣ, гдѣ по счисленію маяковъ быть не можетъ, достаточно для того, чтобы моментально поколебать всѣ сдѣланныя раньше адмираломъ и капитаномъ соображенія, и заставить сего послѣдняго совратить со тщательно обдуманнаго пути, или чтобы заставить его приказать свистать всѣхъ наверхъ, на якорь становиться въ открытомъ морѣ и разводить пары? Конечно, нѣтъ. Никто плававшій на морѣ не скажетъ, что появленіе огня есть такое необыкновенное явленіе, которое вызываетъ капитана къ принятію самыхъ энергическихъ мѣръ, имѣемыхъ въ его распоряженіи на случай критическій. Поэтому обвиненіе въ нераспорядительности будетъ справедливо только въ такомъ случаѣ, если можно доказать, что я употребилъ на осмотръ увидѣннаго огня больше времени, чѣмъ можно сказать по справедливости, что на это нужно было употребить?
Я уже имѣлъ честь объяснить на основаніи какихъ соображеній я опредѣляю время, протекшее отъ открытія огня до перваго удара въ 10 или 15 минутъ. Точно также я уже имѣлъ честь выставить на видъ, какъ мало можно полагаться въ этомъ случаѣ на показанія нижнихъ чиновъ, совершенно непривыкшихъ судить о времени контретно, а можетъ быть даже и неумѣющихъ смотрѣть на часы. Вы изволили сейчасъ слышать какъ одинъ изъ спрошенныхъ свидѣтелей объявилъ, что онъ не помнитъ сколько ему лѣтъ отъ роду: можетъ ли онъ послѣ этого
