проходятъ, говорила она, а всегда одинаково пышные свѣжіе цвѣты радуютъ взоръ своею прелестію, а тихія великія дѣла сладостно смягчаютъ сердце человѣческое.
Давнымъ-давно на Украйнѣ стоялъ хуторъ, а въ этомъ хуторѣ жилъ казакъ Данило Чабанъ съ женою и съ дѣтьми.
Хуторъ этотъ, гдѣ они жили, былъ таковъ, что лучшаго не пожелалъ-бы себѣ самый прихотливый человѣкъ. Достался онъ Данилу, перешедъ черезъ руки Богъ-знаетъ сколькихъ прадѣдовъ и прабабокъ, а вѣдь извѣстно всякому, что гдѣ поселится украинецъ съ украинкою, тамъ сейчасъ-же зацвѣтетъ вишневый садикъ около бѣлой хатки, заблагоухаютъ всякіе цвѣты, разбѣгутся извивчивыя тропинки по степи и по рощѣ и раздадутся мелодическія пѣсни,—такъ можете вы себѣ представить, что за садъ это былъ, взлѣлѣянный столькими поколѣньями Чабановъ, каково обилье цвѣтовъ, сколько избранныхъ мѣстечекъ и въ степи, и въ лѣсу, и на лугу по сосѣдству, и что за богатство пѣсень.
Кромѣ того, самъ Богъ счастливо помѣстилъ этотъ хуторъ между степью и лѣсомъ, рѣкою и лугомъ, горою и долиною: съ одной стороны степь убѣгала изъ глазъ, зеленая, безбрежная, пахучая, волнующаяся переливными волнами зелени; съ другой стороны возносились горы, то убранныя въ деревья, въ мягкую мураву, то каменистыя и обнаженныя. Прелестная долина, совсѣмъ уединенная, безъ слѣдовъ и дорогъ, какъ-то блаженно цвѣла себѣ съ третьей стороны—а съ четвертой катилась рѣка, то по лугу, вровень съ мягкими берегами, отражая въ своихъ водахъ одно небо съ его свѣтилами, да гирлянды гибкихъ камышей, то вдругъ попадалась между двухъ скалистыхъ утесовъ и шумѣла подъ ихъ громадною аркою.
Боже! какъ хорошо бывало въ лѣтнее утро, когда солнце всходило, лугъ сверкалъ подъ росистыми каплями и выпархивали птицы, притаившіяся въ камышахъ, и легкая пелена тумана казалась надъ рѣкою!—Боже! какъ сладки бывали въ безмятежной долинѣ, при первыхъ лучахъ солнца, первыя утреннія благоуханія травъ и цвѣтовъ! А освѣженныя ночною тишиною горы, позлащенныя утреннимъ свѣтомъ и блескомъ! А тихо шелестящіе лѣса! А степь безграничная, вся въ тѣняхъ и разливахъ свѣта!
проходят, говорила она, а всегда одинаково пышные свежие цветы радуют взор своею прелестию, а тихие великие дела сладостно смягчают сердце человеческое.
Давным-давно на Украйне стоял хутор, а в этом хуторе жил казак Данило Чабан с женою и с детьми.
Хутор этот, где они жили, был таков, что лучшего не пожелал бы себе самый прихотливый человек. Достался он Данилу, перешед через руки Бог-знает скольких прадедов и прабабок, а ведь известно всякому, что где поселится украинец с украинкою, там сейчас же зацветет вишневый садик около белой хатки, заблагоухают всякие цветы, разбегутся извивчивые тропинки по степи и по роще и раздадутся мелодические песни, — так можете вы себе представить, что за сад это был, взлелеянный столькими поколеньями Чабанов, каково обилье цветов, сколько избранных местечек и в степи, и в лесу, и на лугу по соседству, и что за богатство песен.
Кроме того, сам Бог счастливо поместил этот хутор между степью и лесом, рекою и лугом, горою и долиною: с одной стороны степь убегала из глаз, зеленая, безбрежная, пахучая, волнующаяся переливными волнами зелени; с другой стороны возносились горы, то убранные в деревья, в мягкую мураву, то каменистые и обнаженные. Прелестная долина, совсем уединенная, без следов и дорог, как-то блаженно цвела себе с третьей стороны — а с четвертой катилась река, то по лугу, вровень с мягкими берегами, отражая в своих водах одно небо с его светилами, да гирлянды гибких камышей, то вдруг попадалась между двух скалистых утесов и шумела под их громадною аркою.
Боже! как хорошо бывало в летнее утро, когда солнце всходило, луг сверкал под росистыми каплями и выпархивали птицы, притаившиеся в камышах, и легкая пелена тумана казалась над рекою! — Боже! как сладки бывали в безмятежной долине, при первых лучах солнца, первые утренние благоухания трав и цветов! А освеженные ночною тишиною горы, позлащенные утренним светом и блеском! А тихо шелестящие леса! А степь безграничная, вся в тенях и разливах света!
