Это утро,—а день какой! День, когда все въ природѣ проснулось, живетъ въ полномъ разгарѣ свѣта, жизни и дѣятельности! Какъ шумѣли тогда свѣжіе лѣса и какъ сіяла безмятежная долина! Какъ нѣжила роскошная степь, и что творилъ съ человѣческою душою ропотъ глубокой рѣки, соединенный съ трепетомъ звонкихъ камышей!
А вечеръ? Тихій, розовый вечеръ, обнимающій землю темнотою и прохладою! А выступающія звѣзды и всходящій мѣсяцъ—полоса луннаго свѣта по темной степи,—часть лѣсной опушки, посребренная сіяніемъ,—чашечки ночныхъ цвѣтовъ въ долинѣ, мягко освѣщенныя луннымъ лучомъ,—сверкающія изъ рѣчной глубины и струящіяся въ текущихъ струяхъ звѣзды,—одна гора вся помраченная, другая вся посвѣтлѣвшая,—и ясный огонекъ въ хаткѣ, потонувшей въ срединѣ цвѣтущаго сада!
И кромѣ этого благодатнаго сосѣдства мягкаго луга съ глубоководною рѣкою, величавыхъ горъ и цвѣтущей долины, шумящаго лѣса и волнующейся степи, было еще доброе сосѣдство хорошихъ людей казацкаго рода.
Каждый праздникъ ужъ непремѣнно или сами Чабаны выбирались въ гости, или надо было имъ приглядываться и узнавать, кто это подвигается по степовой дорогѣ къ хаткѣ, Семенъ-ли Ворошило или Андрій Крукъ; или надо было выходить навстрѣчу, заслышавъ по долинѣ звонкій говоръ веселой и миловидной дѣвушки Ганны, появляющейся впереди другихъ дѣвушекъ и молодицъ, въ исполинскомъ яркомъ, только-что по дорогѣ сплетенномъ, вѣнкѣ на головкѣ; или надо было ждать на берегу, пока приближалась утлая лодочка Ивана Грима.
Да что проку перечислять всѣхъ друзей и пріятелей,—и къ чему разсказывать всѣ ихъ увеселенія и забавы, пріятныя встрѣчи, дорогія свиданья, ласковыя разставанья? Вчужѣ самая милая забава можетъ показаться самою скучною, самая большая радость—непонятною,—это извѣстно,—и извѣстно тоже, что иногда никакія заманчивыя игры и ликованья не сравнятся съ тихою бесѣдою добрыхъ знакомыхъ людей, и никакія краснобайчивыя рѣчи не замѣнятъ молчаливаго сообщества надежнаго вѣрнаго друга. Мнѣ кажется, лучше всего будетъ просто сказать, что на хуторѣ житье было очень хоро-
Это утро, — а день какой! День, когда всё в природе проснулось, живет в полном разгаре света, жизни и деятельности! Как шумели тогда свежие леса и как сияла безмятежная долина! Как нежила роскошная степь, и что творил с человеческою душою ропот глубокой реки, соединенный с трепетом звонких камышей!
А вечер? Тихий, розовый вечер, обнимающий землю темнотою и прохладою! А выступающие звезды и всходящий месяц — полоса лунного света по темной степи, — часть лесной опушки, посребренная сиянием, — чашечки ночных цветов в долине, мягко освещенные лунным лучом, — сверкающие из речной глубины и струящиеся в текущих струях звезды, — одна гора вся помраченная, другая вся посветлевшая, — и ясный огонек в хатке, потонувшей в средине цветущего сада!
И кроме этого благодатного соседства мягкого луга с глубоководною рекою, величавых гор и цветущей долины, шумящего леса и волнующейся степи, было еще доброе соседство хороших людей казацкого рода.
Каждый праздник уж непременно или сами Чабаны выбирались в гости, или надо было им приглядываться и узнавать, кто это подвигается по степовой дороге к хатке, Семен ли Ворошило или Андрий Крук; или надо было выходить навстречу, заслышав по долине звонкий говор веселой и миловидной девушки Ганны, появляющейся впереди других девушек и молодиц, в исполинском ярком, только что по дороге сплетенном, венке на головке; или надо было ждать на берегу, пока приближалась утлая лодочка Ивана Грима.
Да что проку перечислять всех друзей и приятелей, — и к чему рассказывать все их увеселения и забавы, приятные встречи, дорогие свиданья, ласковые расставанья? Вчуже самая милая забава может показаться самою скучною, самая большая радость — непонятною, — это известно, — и известно тоже, что иногда никакие заманчивые игры и ликованья не сравнятся с тихою беседою добрых знакомых людей, и никакие краснобайчивые речи не заменят молчаливого сообщества надежного верного друга. Мне кажется, лучше всего будет просто сказать, что на хуторе житье было очень хоро-
