— Мы люди военные, мы не сластоѣжки вѣдь,—намъ лишь-бы сытъ—и довольно! въ свою пользу старался внушить панъ Иванъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, ужь вы позвольте! отвѣчалъ хозяинъ.
Маруся сидѣла на лавкѣ, стараясь быть какъ онъ, на видъ спокойная и тихая, но такіе приливы и отливы надеждъ и страховъ она испытывала, что никто того разсказать словами не сможетъ, да и рѣдко кто сможетъ себѣ вообразить.
Тарасъ, вволю наглядѣвшись изъ угла на гостей, смотрѣлъ въ окно и считалъ явственно долетавшіе до хутора выстрѣлы.
Наконецъ завтракъ былъ окончательно собранъ; панъ Иванъ, послѣ долгаго ожиданія, накинулся на него съ нѣкоторымъ враждебнымъ чувствомъ и съ суровымъ видомъ воина, не цѣнящаго наслажденій вкуса; но скоро, очень скоро онъ какъ-то весь смягчился,—даже проникся нѣкоторымъ умиленіемъ, а послѣ нѣсколькихъ чарокъ разныхъ наливокъ глаза у него посоловѣли и начала блуждать неопредѣленная улыбка на устахъ.
Хозяинъ время отъ времени припоминалъ о какой-нибудь новой, хранившейся у него сласти, и то ходилъ въ погребъ, то лазилъ подъ крышу, спрашивая напередъ позволенья у пана Ивана.
А панъ Иванъ уже не возражалъ, а только кивалъ ему головою въ знакъ того, что ему это кажется хорошо и что онъ на все согласенъ.
— А ты что, Тарасъ, галокъ считаешь? сказалъ хозяинъ внучку: пошелъ-бы ты да сѣна далъ воламъ.—Это у меня такой работникъ, что лучшаго и не надо, даромъ что еще не до неба доросъ! прибавилъ онъ, обращаясь къ пану Ивану.
На это панъ Иванъ хотѣлъ отвѣчать что-то серьезное, но серьезнаго не отвѣтилъ, а только слабо и неопредѣленно улыбнулся.
Тарасъ сейчасъ-же спрыгнулъ съ лавки и пошелъ къ дверямъ.
Маруся не смогла выдержать муки, тоже встала и сказала:
— И я пойду съ Тарасомъ.
— Иди, иди, малая, отвѣтилъ ей хозяинъ, и когда она про-
— Мы люди военные, мы не сластоежки ведь, — нам лишь бы сыт — и довольно! в свою пользу старался внушить пан Иван.
— Нет, нет, уж вы позвольте! отвечал хозяин.
Маруся сидела на лавке, стараясь быть как он, на вид спокойная и тихая, но такие приливы и отливы надежд и страхов она испытывала, что никто того рассказать словами не сможет, да и редко кто сможет себе вообразить.
Тарас, вволю наглядевшись из угла на гостей, смотрел в окно и считал явственно долетавшие до хутора выстрелы.
Наконец завтрак был окончательно собран; пан Иван, после долгого ожидания, накинулся на него с некоторым враждебным чувством и с суровым видом воина, не ценящего наслаждений вкуса; но скоро, очень скоро он как-то весь смягчился, — даже проникся некоторым умилением, а после нескольких чарок разных наливок глаза у него посоловели и начала блуждать неопределенная улыбка на устах.
Хозяин время от времени припоминал о какой-нибудь новой, хранившейся у него сласти, и то ходил в погреб, то лазил под крышу, спрашивая наперед позволенья у пана Ивана.
А пан Иван уже не возражал, а только кивал ему головою в знак того, что ему это кажется хорошо и что он на всё согласен.
— А ты что, Тарас, галок считаешь? сказал хозяин внучку: пошел бы ты да сена дал волам. — Это у меня такой работник, что лучшего и не надо, даром что еще не до неба дорос! прибавил он, обращаясь к пану Ивану.
На это пан Иван хотел отвечать что-то серьезное, но серьезного не ответил, а только слабо и неопределенно улыбнулся.
Тарас сейчас же спрыгнул с лавки и пошел к дверям.
Маруся не смогла выдержать муки, тоже встала и сказала:
— И я пойду с Тарасом.
— Иди, иди, малая, ответил ей хозяин, и когда она про-
