пунктомъ ири рѣшеніи вопроса о томъ, какая рѣчь есть подлинно діалектическая и какая — эристическая. Именно Аристотель говоритъ: διαλεκτικοί δ5 оі (т.-е. λόγοι) εκ των ενδόξων συλλογιστικοί..... εριστικοί δ' οι εκ των φαινομένων εν
δόξων μή όντων δε συλλογιστικοί. (Soph. Elench. cap. 2). Этою неопредѣленностію различія діалектики отъ эристики легко объясняется то сближеніе, которое, какъ указано, дѣлаетъ Аристотель между діалектикою и софистикою. Въ этомъ случаѣ особенно замѣчательно то, что это сближеніе усматривается Аристотелемъ въ томъ самомъ свойствѣ, которое, по его мнѣнію, отличаетъ діалектику отъ эристики, т.-е. въ томъ, что-то и другое, какъ мы видѣли, направлено не на истинное и дѣйствительное, но на случайное и кажущееся. Если къ этому присовокупить еще то, что Аристотель, отличая λόγοι διαλεκτικοί отъ λόγοι πειραστικοί (Soph. Elench. cap. 2), въ тоже время утверждаетъ, что діалектика есть πειραστική περί ών ή φιλοσοφία γνωριστική (Met. 1604. b, 47); то мы будемъ имѣть самое сбивчивое представленіе о томъ, какъ собственно понималъ Аристотель діалектику. Но неясность и сбивчивость нашего представленія еще болѣе возрастетъ, если взять при этомъ въ расчетъ то, что Аристотель признаетъ діалектику очень полезною въ дѣлѣ изслѣдованія основныхъ началъ, общихъ для всѣхъ наукъ. Именно, разсуждая о пользѣ діалектики, Аристотель усматриваетъ ее въ троякомъ отношеніи: 4) προς γυμνασίαν, т.-е. для упражненія, такъ какъ владѣя путемъ (μέθοδον), замѣчаетъ Аристотель, мы удобнѣе можемъ достигать до рѣшенія предложенной задачи; 2) προς τάς έντεύξεις, т.-е. для состязаній, такъ какъ діалектика требуетъ отъ всякаго собственнаго сужденія; 3) προς τάς κατά φιλοσοφίαν έπιστήμας т.-е. для философскихъ наукъ, такъ какъ, будучи въ состояніи выставить апоріи, мы удобнѣе можемъ различать въ каждомъ случаѣ истинное отъ ложнаго. Έτι δε (т.-е. діалектика полезна) прибавляетъ Аристотель, προς τά πρώτα των περί έκάστην έπιστήμην αρχών. (Τορ. Α. 401. α. 26—35). Хотя уже Александръ Афродисскій замѣтилъ, что это соб
пунктом ири решении вопроса о том, какая речь есть подлинно диалектическая и какая — эристическая. Именно Аристотель говорит: διαλεκτικοί δ5 ои (т. е. λόγοι) εκ των ενδόξων συλλογιστικοί..... εριστικοί δ' οι εκ των φαινομένων εν
δόξων μή όντων δε συλλογιστικοί. (Soph. Elench. cap. 2). Этою неопределенностью различия диалектики от эристики легко объясняется то сближение, которое, как указано, делает Аристотель между диалектикою и софистикою. В этом случае особенно замечательно то, что это сближение усматривается Аристотелем в том самом свойстве, которое, по его мнению, отличает диалектику от эристики, т. е. в том, что-то и другое, как мы видели, направлено не на истинное и действительное, но на случайное и кажущееся. Если к этому присовокупить еще то, что Аристотель, отличая λόγοι διαλεκτικοί от λόγοι πειραστικοί (Soph. Elench. cap. 2), в тоже время утверждает, что диалектика есть πειραστική περί ών ή φιλοσοφία γνωριστική (Met. 1604. b, 47); то мы будем иметь самое сбивчивое представление о том, как собственно понимал Аристотель диалектику. Но неясность и сбивчивость нашего представления еще более возрастет, если взять при этом в расчет то, что Аристотель признает диалектику очень полезною в деле исследования основных начал, общих для всех наук. Именно, рассуждая о пользе диалектики, Аристотель усматривает ее в трояком отношении: 4) προς γυμνασίαν, т. е. для упражнения, так как владея путем (μέθοδον), замечает Аристотель, мы удобнее можем достигать до решения предложенной задачи; 2) προς τάς έντεύξεις, т. е. для состязаний, так как диалектика требует от всякого собственного суждения; 3) προς τάς κατά φιλοσοφίαν έπιστήμας т. е. для философских наук, так как, будучи в состоянии выставить апории, мы удобнее можем различать в каждом случае истинное от ложного. Έτι δε (т. е. диалектика полезна) прибавляет Аристотель, προς τά πρώτα των περί έκάστην έπιστήμην αρχών. (Τορ. Α. 401. α. 26—35). Хотя уже Александр Афродисский заметил, что это соб
