вание в половой области в германских землях считается неподобающим, и мы прибегли к иному средству, чтобы добиться от ведьм признания: сбривая волосы с головы, мы вливали одну каплю освященного воска в бокал с освященной водой и давали ведьмам пить это три дня подряд натощак, призывая при этом Святую Троицу.
И на протяжении многих десятков страниц тянутся разнообразные случаи „нашей“ и чужой инквизиторской практики. Авторы считают себя глубокими юристами и щеголяют различного рода правовыми софизмами, а еще более „удивительным и донельзя поразительными казусами“.
В заключение авторы предостерегают судей от допущения частых апелляций: последние только утомляют судей, а еретиков побуждают поднимать голову, презирать судей и становиться еще более злостными и дерзновенными. „От сей напасти да защитит церковь жених ее“.
Таково содержание „Молота ведьм“.
Несмотря на тягостную форму „Молота ведьм“, в нем можно, однако, найти некоторые новые положения, притом такие, которые дали иное направление борьбе духовных и светских судов с ведовством. Авторы „Молота ведьм“ везде подчеркивают, что в ведовстве есть элемент вредительства, малефиция, а потому ведьмы подлежат преследованию не со стороны одних лишь инквизиторов: ведьмы не только еретички и грешницы, но они и преступницы и зловредительницы! Естественно, что светский карающий меч должен опускаться на голову этих преступниц с той беспощадностью, какой требует римское право в отношении тех, кого народ называет малефиками. Пытка, смерть без внимания к признанию и раскаянию преступницы — таковы основы „справедливости“, ибо причиненное вредительство не может быть оставлено без должного наказания. Если раньше теологическое лукавство доказывало, что колдовство есть худшая форма ереси и подлежит ведению инквизиции, то теперь Инститорис и Шпренгер, не отрицая права инквизиции карать ведьму, подчеркивают с особой силой, что светская власть не может стоять в стороне в вопросе об искоренении ведовства, и вся книга их как бы апеллирует к светскому мечу, призывая его к мести малефикам и избегая употребления таких названий, как ламии, стриги, еретички и т. д.
Для авторов „Молота ведьм“ вопрос о том, насколько данный конкретный случай ведовства „явно пахнет ересью“, совершенно отпадает, так как и без того он заслуживает смертной казни; ведь в ведовстве всегда налицо элемент малефиция, причем в той форме, которая неизбежно влечет за собою смерть. Характерно, что „Молот ведьм“ избегает употребления слова „колдовство“ и заменяет его словом „ведовство“, в которое он вкладывает представление и о похищении детей, и об их сжирании, и о самых отвратительных актах поклонения дьяволу и т. п.
Эти положения Инститориса и Шпренгера получили полное одобрение со стороны Латеранского собора 1514 г., происходившего под председательством папы Льва X. Собором было объявлено, что ведовство является смешанным преступлением, и оно должно подлежать наказанию как с канонической точки зрения, так и со светской. Это решение имело огромное значение, так как в XVI веке в ряде западноевропейских государств инквизиция пала, и светское законодательство получило в наследство от нее преследование ведовства в силу Латеранского постановления 1514 г. Следуя ему, законодательство отдель-
