Представляя самимъ читателямъ дѣлать выводы изъ этихъ цифръ — вполнѣ точныхъ, такъ какъ онѣ составлены на основанія подлинныхъ архивныхъ дѣлъ, мы, съ своей стороны, считаемъ необходимымъ сдѣлать при этомъ одну оговорку. Такъ какъ дѣла самаго послѣдняго времени не сданы еще въ архивы, то поэтому относительно лицъ, сосланныхъ въ Суздальскій монастырь въ послѣдніе годы, свѣдѣнія наши имѣют отчасти случайный характеръ, при чемъ очень возможно, что нѣсколько человѣкъ изъ числа заключенныхъ въ монастырь лицъ именно за эти годы и не вошли въ наши свѣдѣнія.
Принявши во вниманіе это обстоятельство, мы въ правѣ придти къ заключенію, — во всякомъ случаѣ весьма неожиданному, — а именно, что у насъ въ Россіи примѣненіе давно отжившей, чисто средневѣковой формы наказанія, какой, безъ сомнѣнія, является монастырское заточеніе, достигнувъ въ 50-хъ и 60-хъ годахъ прошлаго столѣтія наибольшаго развитія, держится на томъ же уровнѣ до самыхъ послѣднихъ дней.
Такъ какъ необходимымъ и непремѣннымъ условіемъ освобожденія изъ монастырскаго заключенія было полное раскаяніе, „чистосердечное отреченіе“ отъ всехъ „заблужденій“ и еретичныхъ мнѣній, то естественно, что люди, всецѣло убѣжденные въ правотѣ своихъ взглядовъ, предпочитали лучше окончить свои дни въ неволѣ, чѣмъ признать ложью то, во что они вѣрили со всей страстью религіознаго воодушевленія. А такъ какъ въ монастырскіе тюрьмы чаще всего попадали люди именно такого закала, то поэтому мы и видимъ, что лишь очень немногіе изъ нихъ получили свободу, большинство же оставалось тамъ до конца жизни.
