обстоятельствамъ; напр.: уже одинъ видъ чашки, изъ которой мы принимали противное лекарство, воротитъ намъ душу, такъ что ничто уже не покажется изъ нея вкуснымъ, какъ бы она ни была сама по себѣ чиста и красива.
§ 50. 3) Этотъ родъ рабскаго наказанія дѣлаетъ рабскимъ и самый характеръ ребенка. Пока надъ нимъ виситъ страхъ розги, онъ подчиняется и кажется послушнымъ; но разъ этотъ страхъ устраненъ, и, благодаря случайному отсутствію надзора, ребенокъ увѣренъ въ своей безнаказанности, онъ тотчасъ же даетъ просторъ своимъ страстямъ и всецѣло отдается своимъ естественнымъ склонностямъ, которыя (при такомъ способѣ воспитанія) нисколько не измѣняются къ лучшему, не смотря на всю строгость, съ которой ихъ старались искоренить, но наоборотъ, набираютъ только больше силъ и, благодаря временной сдержкѣ, прорываются обыкновенно съ тѣмъ большей силой.
§ 51. 4) Но если даже строгость, доведенная до высшей степени, овладѣетъ натурой ребенка и излечитъ ее отъ присущей ей безпорядочности, то этимъ нерѣдко причиняется гораздо худшее и болѣе опасное зло, а именно придавленность душевныхъ силъ, такъ что изъ безпорядочнаго мальчика вырабатывается глупое и вялое созданіе, которое своимъ искусственно привитымъ спокойствіемъ быть можетъ и понравится тѣмъ недальновиднымъ людямъ, которые любятъ неподвижныхъ дѣтей за то что они не шумятъ и не причиняютъ безпокойства; но въ концѣ концовъ изъ такого ребенка выйдетъ, по всей вѣроятности, человѣкъ, крайне непріятный для своихъ друзей и безполезный, какъ для самого себя, такъ и для другихъ.
§ 52. Итакъ, побои и всякій другой родъ рабскихъ и тѣлесныхъ наказаній не должны имѣть мѣста при воспитаніи дѣтей, изъ которыхъ мы хотимъ сдѣлать людей разумныхъ и добродѣтельныхъ въ силу ихъ собственной склонности. Если къ этимъ наказаніямъ и можно прибѣгать, то не иначе, какъ въ рѣдкихъ и исключительныхъ случаяхъ и какъ къ крайнему средству. Съ другой стороны, слѣдуетъ
