формѣ... Не къ чему придраться. Консулы удостовѣряли цѣны. Чѣмъ же мы виноваты, если цѣны высоки! — успокаивалъ капитана молодой лейтенантъ, прокучивавшій въ портахъ шальныя деньги. — И, наконецъ, откуда можетъ узнать начальникъ эскадры? Развѣ мы, Егоръ Егорычъ, дѣлаемъ злоупотребленія? Мы пользуемся не отъ казны, а отъ поставщиковъ... И многіе капитаны и ревизоры такъ дѣлаютъ... Точно уже оно такой секретъ... Никто за такіе безгрѣшные доходы не попадалъ подъ судъ, Егоръ Егорычъ. Можетъ, и новый адмиралъ, когда былъ капитаномъ, зналъ, гдѣ раки зимуютъ. Онъ богачъ — ему не, нужны деньги, а ревизору у него вѣроятно были нужны. Егоръ Егорычъ!
И лейтенантъ такъ добродушно разсмѣялся, и въ его веселыхъ сѣрыхъ глазахъ сверкала такая беззаботная увѣренность, что капитанъ нѣсколько успокаивался и въ его головѣ проносилась мысль: «Все-таки Сѣверцовъ — товарищъ и не станетъ придираться».
— А вы, Александръ Иванычъ, впредь будьте осторожнѣе.
— Есть, Егоръ Егорычъ!
Но не одни только счеты пугали трусливаго капитана. Тревожило его и «нѣсколько строгое» обращеніе съ матросами, какъ деликатно называлъ Пересвѣтовъ нещадную порку людей, и, главное, это недавнее наказаніе матроса Никифорова, ко
