Высокій молодцеватый офицеръ на превосходной статейной лошади, подскакавъ галопомъ, рапортуетъ генералу о благополучіи и затѣмъ, по окончаніи осмотра, радушно приглашаетъ насъ въ свою квартиру. Три комнаты съ набросанными на балки хворостомъ и камышемъ вмѣсто потолковъ и глинобитные полы бросаются намъ прямо въ глаза, придавая квартирѣ видъ какого-то особаго убожества. Это старая постройка, которую предполагаютъ замѣнить новымъ домомъ, выстроеннымъ уже болѣе комфортабельно. Но пока онъ будетъ строиться неуютность нынѣ существующаго дома скрашивается огромнымъ столомъ, заставленнымъ всякими кушаньями и питьями. Невольно припоминается русская пословица, гласящая, что не красна изба углами, а красна пирогами. Проголодавшись основательно, мы забываемъ и грязныя стѣны, и пыльный полъ, и массу борзыхъ собакъ, выглядывающихъ изъ всѣхъ угловъ. Всѣ усаживаются за столъ и долго слышится одинъ лишь стукъ ножей и вилокъ и звонъ передвигаемой посуды. Хозяинъ, внимательно слѣдя за гостями, предлагаетъ каждую минуту все новыя и новыя кушанья, которыя приносятся прислуживающими у стола двумя таджиками, одѣтыми въ свои пестрые халаты. Мы уже сыты до отвалу, но обѣдъ продолжается, хотя чувствуется всѣми что скоро придется просить пощады. Наконецъ еще два-три блюда, на которыя всѣ смотрятъ уже чуть не съ ненавистью, и обѣдъ конченъ. Голубой дымокъ папиросъ поднимается струйками въ воздухѣ, застилая лица сидящихъ.
Высокий молодцеватый офицер на превосходной статейной лошади, подскакав галопом, рапортует генералу о благополучии и затем, по окончании осмотра, радушно приглашает нас в свою квартиру. Три комнаты с набросанными на балки хворостом и камышом вместо потолков и глинобитные полы бросаются нам прямо в глаза, придавая квартире вид какого-то особого убожества. Это старая постройка, которую предполагают заменить новым домом, выстроенным уже более комфортабельно. Но пока он будет строиться, неуютность ныне существующего дома скрашивается огромным столом, заставленным всякими кушаньями и питьями. Невольно припоминается русская пословица, гласящая, что не красна изба углами, а красна пирогами. Проголодавшись основательно, мы забываем и грязные стены, и пыльный пол, и массу борзых собак, выглядывающих из всех углов. Все усаживаются за стол и долго слышится один лишь стук ножей и вилок и звон передвигаемой посуды. Хозяин, внимательно следя за гостями, предлагает каждую минуту все новые и новые кушанья, которые приносятся прислуживающими у стола двумя таджиками, одетыми в свои пестрые халаты. Мы уже сыты до отвалу, но обед продолжается, хотя чувствуется всеми что скоро придется просить пощады. Наконец, еще два-три блюда, на которые все смотрят уже чуть не с ненавистью, и обед кончен. Голубой дымок папирос поднимается струйками в воздухе, застилая лица сидящих.
