совершихся: гоню же, аще и постигну. Братіе, азъ себе не у помышляю достигша: едино же, задняя убо забывая, въ предняя же простираяся, со усердіемъ гоню къ почести вышняго званія Божія о Христѣ Іисусѣ. И желая показать, что въ этомъ одномъ и состоитъ наше совершенство, присовокупляетъ: елицы убо совершенни, сіе да мудрствуемъ (Фил. 3, 12—15), — какъ бы такъ: то и совершенство, чтобъ не думать, что мы достигли совершенства; то и есть быть въ состояніи добродѣтельномъ, чтобъ не стоять, а все тещи непрестанно къ добродѣтели.
Ктомуже въ глубинѣ нашего сердца пребываютъ иной разъ такія тонкія и такія скрытныя страстности, что мы совсѣмъ и не знаемъ, что это страсти. Какъ же можно намъ допускать такую въ себѣ дерзость, чтобъ думать, будто мы совсѣмъ уже очистились отъ страстей? И если острозоркія оныя и пророческія очи Давида не могли этого узрѣть въ себѣ, какъ мы можемъ присвоять себѣ такое узрѣніе? Почему какъ онъ всегда молилъ Бога: отъ тайныхъ моихъ очисти мя (Пс. 18, 13); такъ тѣмъ паче мы имѣемъ нужду умолять Его объ очищеніи нашихъ тайныхъ страстностей. Ибо мы только дѣйствія и вѣтви страстей чувствуемъ, силъ же ихъ и корней познать не можемъ безъ просвѣщенія отъ Св. Духа. Отъ того только тогда сознаемъ мы въ себѣ страсти, когда онѣ дѣйствуютъ; какъ же скоро онѣ притихнутъ, намъ думается, что мы достигли уже безстрастія.
Чѣмъ удостовѣриться можемъ, что страсти только притихли въ сердцѣ нашемъ, а не умерщвлены? Тѣмъ, что когда случится намъ, успокоившимся на ихъ счетъ, встрѣтить предметы, коими питаются скрывшіяся въ насъ страсти, особенно когда это бываетъ внезапно; то онѣ тотчасъ оживаютъ и даютъ чувствительно о себѣ знать своими, иной разъ не легкими движеніями, такъ что бывая ими смущены, дивимся сами, гдѣ онѣ укрывались
