къ нимъ моя воля, и тотчасъ стояли они на колѣняхъ, умоляя —
— умоляя, чтобъ далъ я имъ пристанище и оказалъ имъ сердечный пріемъ, и льстиво уговаривая: «видишь, о Заратустра, такъ только другъ приближается къ другу!»
Но что говорю я тамъ, гдѣ нѣтъ ни у кого моихъ ушей! И такъ стану я взывать ко всѣмъ вѣтрамъ:
Вы все мельчаете, вы, маленькіе люди! Вы распадаетесь на крошки, вы, любители довольства! Вы погибнете еще —
— отъ множества вашихъ маленькихъ добродѣтелей, отъ множества вашихъ мелкихъ упущеній, отъ вашего постояннаго маленькаго смиренія!
Вы слишкомъ щадите, слишкомъ уступаете: такова почва, на которой произрастаете вы! Но чтобъ дерево стало большимъ, для этого должно оно обвить крѣпкія скалы крѣпкими корнями!
Даже то, чего вы не исполняете, помогаетъ ткать ткань всего человѣческаго будущаго; даже ваше ничто есть паутина и паукъ, живущій кровью будущаго.
И когда вы берете, вы какъ бы крадете, вы, маленькіе добродѣтельные люди; но и среди мошенниковъ говоритъ честь: «надо красть только тамъ, гдѣ нельзя грабить».
«Дается» — таково ученіе смиренія. Но я говорю вамъ, вы, любители довольства: берется и будетъ все больше браться отъ васъ!
Ахъ, еслибъ вы сбросили съ себя всякое полухотѣніе и рѣшительно отдались и лѣни и дѣлу!
Ахъ, еслибъ вы поняли мои слова: «дѣлайте, пожалуй, все, что вы хотите, — но прежде всего будьте такими, которые могутъ хотѣть!
к ним моя воля, и тотчас стояли они на коленях, умоляя —
— умоляя, чтоб дал я им пристанище и оказал им сердечный прием, и льстиво уговаривая: «видишь, о Заратустра, так только друг приближается к другу!»
Но что говорю я там, где нет ни у кого моих ушей! И так стану я взывать ко всем ветрам:
Вы всё мельчаете, вы, маленькие люди! Вы распадаетесь на крошки, вы, любители довольства! Вы погибнете еще —
— от множества ваших маленьких добродетелей, от множества ваших мелких упущений, от вашего постоянного маленького смирения!
Вы слишком щадите, слишком уступаете: такова почва, на которой произрастаете вы! Но чтоб дерево стало большим, для этого должно оно обвить крепкие скалы крепкими корнями!
Даже то, чего вы не исполняете, помогает ткать ткань всего человеческого будущего; даже ваше ничто есть паутина и паук, живущий кровью будущего.
И когда вы берете, вы как бы крадете, вы, маленькие добродетельные люди; но и среди мошенников говорит честь: «надо красть только там, где нельзя грабить».
«Дается» — таково учение смирения. Но я говорю вам, вы, любители довольства: берется и будет всё больше браться от вас!
Ах, если б вы сбросили с себя всякое полухотение и решительно отдались и лени и делу!
Ах, если б вы поняли мои слова: «делайте, пожалуй, всё, что вы хотите, — но прежде всего будьте такими, которые могут хотеть!
