Я не люблю вашей холодной справедливости; во взорѣ вашихъ судей видится мнѣ всегда палачъ и его холодный ножъ.
Скажите, гдѣ находится справедливость, которая ѣсть любовь съ ясновидящими глазами?
Найдите же мнѣ любовь, которая несетъ не только всякое наказаніе, но и всякую вину!
Найдите же мнѣ справедливость, которая оправдываетъ всякаго, кромѣ тѣхъ, кто судитъ!
Хотите ли вы слышать еще и это? У того, кто хочетъ быть совсѣмъ справедливымъ, даже ложь обращается въ любовь къ человѣчеству.
Но какъ могъ бы я быть совсѣмъ справедливымъ! Какъ могъ бы я каждому воздать свое! Съ меня достаточно, если каждому отдаю я мое.
Наконецъ, братья мои, остерегайтесь быть несправедливыми къ отшельникамъ! Какъ могъ бы отшельникъ забыть! Какъ могъ бы онъ отплатить!
На глубокій родникъ похожъ отшельникъ. Легко бросить камень въ него; но если упалъ онъ на самое дно, скажите, кто захочетъ снова достать его?
Остерегайтесь обидѣть отшельника! Но если вы это сдѣлали, то уже и убейте его!»
Такъ говорилъ Заратустра.
«Есть у меня вопросъ къ тебѣ, братъ мой: какъ свинцовый грузъ, бросаю я этотъ вопросъ въ твою душу, чтобъ знать, какъ глубока она.
Я не люблю вашей холодной справедливости; во взоре ваших судей видится мне всегда палач и его холодный нож.
Скажите, где находится справедливость, которая есть любовь с ясновидящими глазами?
Найдите же мне любовь, которая несет не только всякое наказание, но и всякую вину!
Найдите же мне справедливость, которая оправдывает всякого, кроме тех, кто судит!
Хотите ли вы слышать еще и это? У того, кто хочет быть совсем справедливым, даже ложь обращается в любовь к человечеству.
Но как мог бы я быть совсем справедливым! Как мог бы я каждому воздать свое! С меня достаточно, если каждому отдаю я мое.
Наконец, братья мои, остерегайтесь быть несправедливыми к отшельникам! Как мог бы отшельник забыть! Как мог бы он отплатить!
На глубокий родник похож отшельник. Легко бросить камень в него; но если упал он на самое дно, скажите, кто захочет снова достать его?
Остерегайтесь обидеть отшельника! Но если вы это сделали, то уже и убейте его!»
Так говорил Заратустра.
«Есть у меня вопрос к тебе, брат мой: как свинцовый груз, бросаю я этот вопрос в твою душу, чтоб знать, как глубока она.
