...Всегда я была гордая и упрямая. Да и то сказать, будь я смиренная, не умѣй сама за себя постоять — пожалуй и на свѣтѣ бы теперь меня не было. Я вѣдь «казенная», изъ Воспитательнаго дома, a «казенныя дѣти», пока выростутъ, могутъ всего натерпѣться. Отдаютъ ихъ еще крошками въ деревню — тутъ около Петербурга, больше къ чухнамъ; хорошо, если попадется добрая мамка; a y иной своихъ пять человѣкъ — гдѣ же о чужомъ ребенкѣ заботиться.
Я до восьми лѣтъ горя мало видѣла. Моя кормилица-чухонка была хорошая, меня любила; и я ее любила, матерью называла. Она воспитывала меня по-божьему.
Умерла чухонка — кончилось мое привольное житье. Ея сестра стала насъ съ братомъ Андрюшей всячески тиранить и мучить. Андрюша тоже воспитанникъ былъ, не родной мнѣ братъ, названный. Новая хозяйка наша Бога не боялась и людей не
